В "Правде" от 12 марта опубликована была заметка "Маркс о К. Каутском", за подписью "Институт Маркса и Энгельса". Эта заметка была затем без всяких комментариев перепечатана мировой печатью Коминтерна. По внешности центром тяжести заметки является замечательное место из письма Маркса 1881 г., дающее убийственную и в конце концов вполне подтвердившуюся характеристику Каутского.
Опубликование заметки за торжественной подписью целого учреждения, имеет, однако, иную цель: опорочить то лицо, которое создало институт Маркса и Энгельса и стояло во главе его. Вот что говорится в конце заметки: "Подлинник этого письма был передан Рязанову известной меньшевичкой Лидией Цедербаум-Дан еще в 1925 году. Это письмо Рязанов тщательно скрывал".
Во время процесса меньшевиков Рязанов был генерал-прокурором республики обвинен на весь мир в соучастии в заговоре против диктатуры пролетариата. Через несколько месяцев после этого обвинения человечеству сообщают новое преступление Рязанова: он, оказывается, сверх того еще... скрыл цитату из письма Маркса от 1881 года. Уже одна эта потребность выдвигать против т. Рязанова такого рода отягчающие вину обстоятельства, не находящиеся ни в каком соответствии с первым обвинением, свидетельствует о том, что у господ обвинителей так называемая совесть не спокойна. Сочетая по обычаю нелойальность с грубостью, эти люди не замечают, что своими подпорками они только выдают шаткость основного столба. Как родилось обвинение против Рязанова, мы в гипотетической форме объяснили в свое время. Все, что нам пишут из России по этому поводу, полностью подтверждает наши предположения. Нетрудно вскрыть механику и дополнительного обвинения, выдвинутого ныне теми же обвинителями, под псевдонимом Института Маркса и Энгельса. "Меньшевичка Лидия Цедербаум" передала письмо Маркса Рязанову еще в 1925 году. Для чего передала? В качестве залога дружбы Рязанова с меньшевиками и будущего их совместного заговора против диктатуры пролетариата? "Институт" на этот счет молчит. Слово "меньшевичка" должно заткнуть рот всем сомневающимся, тем более, что с 1925 года Рязанов это письмо "тщательно скрывал". Почему скрывал? Очевидно, охраняя интересы Каутского и международного меньшевизма. Правда, между 1925, когда Рязанов вступил в заговор с меньшевиками для сокрытия исторического документа, и 1931 годом, когда он оказался разоблаченным в заговоре против диктатуры пролетариата, Рязанов опубликовал немало документов и работ, причинивших меньшевизму великие огорчения. Но ничего не поделаешь. Читатели прессы Коминтерна должны руководствоваться старой благочестивой формулой: "Верю, хотя это и абсурд".
Хорошо, спросит читатель, но как же все-таки обстоит дело с письмом? Подлинное ли оно, действительно ли скрывал его Рязанов, и если скрывал, то почему? Достаточно взглянуть на цитату, чтоб не сомневаться в подлинности письма: Маркса не могут подделать даже Ярославский в сотрудничестве с Ягодой. Что касается обстоятельств "сокрытия" письма, то здесь мы можем опять-таки предложить лишь гипотезу, достоверность которой, однако, всеми обстоятельствами дела обеспечивается на все сто процентов.
Рязанов мог получить письмо только у тех, у которых оно находилось в руках. Распорядителем наследства Энгельса оказался Бернштейн силою той же исторической логики эпигонства, которая позволяет ныне Ярославскому распоряжаться наследством Ленина. Рязанов проявил исключительную настойчивость и находчивость в собирании наследства Маркса и Энгельса. Точно также, как Институт Ленина, Институт Маркса-Энгельса покупал очень многие документы у меньшевиков и через посредство меньшевиков: достаточно, например, сослаться на архив, купленный Институтом Ленина у Потресова. Нет никакого сомнения в том, что "меньшевичка Лидия Цедербаум" не просто передала Рязанову письмо, а продала его, вероятнее всего, в качестве посредницы Бернштейна или кого-либо другого из старцев, в руках которых оказалось письмо Маркса. Совершенно естественно, что продавая письмо, дающее убийственный портрет Каутского, Бернштейн или какой-нибудь другой владелец документа из тех же кругов, поставил при продаже условием, чтобы письмо не было опубликовано при жизни Каутского или при жизни того, кто продал письмо. Достаточно известно, как свирепо Бернштейн под этим углом зрения подвергал цензуре переписку Маркса и Энгельса. Тов. Рязанову не оставалось выбора: чтоб получить письмо в свои руки, он оказался вынужден принять навязанное ему условие. Всякий другой на его месте поступил бы точно также. Приняв условие, он его, разумеется, выполнял. Только соблюдение Рязановым чрезвычайной осторожности и корректности во всех сделках такого рода и дало ему возможность извлечь из рук противников драгоценные элементы наследства наших великих классиков. Теперь, надеемся, понятно, почему т. Рязанов "скрывал" письмо. Кто знает Рязанова, не усомнится ни на минуту, что он больше, чем кто бы то ни было, горел желанием опубликовать свою драгоценную находку. Но он ждал, пока пробьет условленный час. Путем обыска письмо Маркса нашли у Рязанова и не только опубликовали, т. е. нарушили данное Рязановым обязательство, но и превратили в улику против Рязанова. Как назвать такой образ действий? Назовем его настоящим именем: это сталинский образ действий.
1 мая 1931 г.