Подлость последней судебной инсценировки моментами тускнеет рядом с ее глупостью. Сталин все еще думает, что при помощи изобретенного им вместе с Ягодой трюка он может обмануть все человечество. Общий замысел инсценировки, мнимые политические планы "заговорщиков", распределение ролей между ними, -- как это все грубо и низменно, даже под углом зрения судебного подлога! Из-за спины "великого" Сталина глядит на человечество тифлисский мещанин Джугашвили, ограниченный и невежественный пройдоха. Механика мировой реакции вооружила его неограниченной властью. Никто не смеет критиковать его и даже подавать ему советы. Его помощники, Вышинские и Ежовы, до мозга костей развращенные ничтожества, не случайно заняли свои высокие посты в системе тоталитарного самодурства и разврата. Подсудимые, из которых большинство выше обвинителей несколькими головами, приписывают себе планы и идеи, порожденные гением современного Кречинского и разработанные кликой гангстеров. Гонимые логикой капитуляций и падений, физически и морально раздавленные, терроризованные страхом за близких, гипнотизированные политическим тупиком, в который их загнала реакция, Бухарин, Рыков, Раковский, Крестинский и другие играют страшные и жалкие роли по безграмотным шпаргалкам Ежова. А за стеной Каин Джугашвили потирает руки и зловеще хихикает: какой трюк он придумал для обмана солнечной системы!
Но точно ли еще продолжает хихикать за кулисами Сталин? Не спирает ли у него дыханье от непредвиденного оборота событий? Правда, он огражден от мира стеной невежества и низкопоклонства. Правда, он привык думать, что мировое общественное мнение -- ничто, а ГПУ все. Но множатся угрожающие симптомы, видимые и для него. Все меньше могут Трояновские, Майские, Сурицы и состоящие при них, в качестве контролеров, агенты Ежова доносить Кремлю отрадные вести из-за границы. Все более острая тревога охватывает рабочие массы всего мира. Все чаще и все в большем числе крысы, именуемые "друзьями", торопятся покинуть угрожаемый корабль. Сгущаются международные тучи. Фашизм одерживает победу за победой, и главным его помощником на всех мировых путях оказывается сталинизм. Грозные военные опасности стучатся во все ворота Советского Союза. А Сталин тем временем разрушает армию и попирает страну. Каин вынужден идти до конца. Он торопится окропить свои руки кровью Бухарина и Рыкова. Он еще может позволить себе сегодня эту роскошь. Но все меньше способен он вкушать "сладость" мести. Все труднее становится хихикать тифлисскому пройдохе, подброшенному мутной исторической волной на трон термидора. Безмерно накопляется вокруг него ненависть, и страшная месть нависает над его головой.
Террористический акт? Вполне возможно, что режим, истребляющий, под предлогом борьбы с терроризмом, лучшие головы страны, вызовет против себя, в конце концов, действительный террор. Можно сказать больше: было бы противно законам истории, еслиб правящие гангстеры не воспитали против себя террористов отчаяния и мести. Но Четвертый Интернационал, партия мировой революции, не имеет ничего общего с отчаянием, а индивидуальной мести нам слишком мало. Какое политическое или моральное удовлетворение может дать пролетариату убийство Каина Джугашвили, которого без труда заменит ближайший по очереди бюрократический "гений"? Посколько вообще нас может занимать личная судьба Сталина, мы можем лишь желать, чтоб он пережил крушение своей системы. Ждать ему придется не так уж долго. Победоносные рабочие извлекут его и его сотрудников-гангстеров из-под обломков тоталитарной мерзости и заставят их сдать на действительном суде отчет в совершенных им злодеяниях. На человеческом языке не найдется слов, которые могли бы в час последнего суда оказать услугу самому зловещему из Каинов истории. Памятники, которые он построил себе, будут разрушены или сданы в музей тоталитарного гангстерства. Зато победоносный рабочий класс пересмотрит все процессы, публичные и тайные, и поставит на площадях освобожденного Советского Союза памятники несчастным жертвам сталинской системы подлости и бесчестья.