На всем пути от западной границы до Москвы строят изгороди; повсюду сложены колья для этих изгородей. Охрана урожая?
Встреча на вокзале: музыка, пение "Коминтерна" (песня, которая теперь поется не меньше, чем Интернационал), флаги, танцы, пионеры, комсомол. В то же время толпа более или менее безучастных зрителей, молчаливых, пассивных, в большинстве рабочих. И хотя, я радостно взволнован всем происходящим, -- не могу не видеть разницу этих двух толп. Сразу обращает внимание плохая одежда, почти ни у кого нет целых ботинок. Те, кто лучше одеты, всегда с портфелем в руке. Когда мы проходим рядами, с музыкой и в сопровождении воодушевленных комсомольцев по улицам -- та же картина. Равнодушная толпа по сторонам. Тут и там новые постройки; много плакатов с лозунгами; знамен, диаграмм, афиш.
Приходим в огромный Дом культуры; но он построен всего на одну шестую. И в построенной части внутри далеко не все закончено. Большой митинг. Молодежь действительно воодушевлена.
...Компетентный товарищ, работающий по линии кино рассказывает, что в последнее время нет движения вперед; кино-постановки очень сдали. Доминирующая тенденция: уйти от жизни, от современности; публика так же устала от "тяжелых" революционных сюжетов. "Ложно думать, что в этом смысле даны лозунги и направление сверху, просто у всех, особенно у интеллигенции, накопилась усталость, некоторый пессимизм". И после небольшой паузы... "Впрочем, это есть отражение экономического положения".
Очень тяжело было зимой: даже весьма привиллегированные иностранцы получали (на двоих) 5 кило мяса в месяц. Иностранный рабочий не в состоянии выдержать условия, в которых работает русский рабочий. В сочетании с тем, что ему до поездки, Советскую Россию расписывали как социалистический рай, не удивительно, что ряд вернувшихся в Германию немецких рабочих и мастеров примкнул к фашистам и принимает активное участие в борьбе против коммунизма.
Трудности у приезжего иностранного рабочего, особенно в начале, огромные. Для того только, чтоб обеспечить себя обедом нужно целыми днями бегать из учреждения в учреждение, из организации в организацию. Вообще, во всякой работе одна из больших трудностей это преодолеть канцелярские горы; хорошо еще там, где есть инициатива снизу.
На судостроительном заводе Марти в Ленинграде, создана благодаря местной инициативе санитарная организация; завод сам построил необходимые аппараты, в том числе и сложные радиологические. Свидетельствуя об местной инициативе этот факт в то же время показывает размеры дезорганизованности хозяйства. Производство этих аппаратов, на не предназначенном для этой работы заводе вызвало, конечно, десятикратные расходы.
...Нас поместили в буржуазный отель с оркестром, официантами во фраках и пр. Неприятный контраст с жизнью. Гостиница, предназначена для иностранцев, но клиентура ее по преимуществу советские и партийные бюрократы.
На улицах много нищих, мелких торговцев спичками, папиросами (в розницу, по штуке); много беспризорных в лохмотьях, часто 15-18 лет. Никто ими теперь не занимается, если и забираются в милицию, то через день-два снова выпускают. Много крестьян с узелками (тоже в лохмотьях), пришедших или приехавших из деревни. Многие сидят на тротуарах, загромождая своими узлами путь. Они ждут. Чего?
Хотя я и хорошо знаю русский язык, но переводчики и функционеры-сопровождающие, не дают вступать в контакт со "внешней средой". Когда переводчиков спрашивают, кто эти ободранные, изнеможенные люди, они неизменно отвечают: "кулаки". К нашей группе подходит нищий. "Что он спросил?". "Он просил указать ему дорогу" -- отвечает переводчик. Подходит другой нищий, переводчица бросается к нему, жмет ему руку и подталкивает в сторону. Она инсценирует встречу со "знакомым". Мы, идущие рядом, поняли, и нас охватило глубокое чувство стыда, не смотрим друг на друга... Крестьянки нищенствуют с детьми на руках. Многие сидят на тротуарах, ступенях, у под'ездов, загромождая узлами своими дорогу. Ночью на улицах можно видеть группы спящих крестьян с мешками; пьяные на улице есть (на них никто не обращает внимание), но их не много; главным образом на Тверской (в Москве) и на Невском (в Ленинграде); проституция на улицах мало заметна. Снова крестьяне; повсюду крестьяне, возле кооперативов, перед вокзалами.
В Москве больше жизни, чем в Ленинграде, и жизнь в Москве легче. Люди лучше одеты; больше новых построек; магазины не так бедны, но уже за несколько часов до открытия их, -- огромные хвосты. Я видел хвосты в сто метров и больше, часто в форме "улитки". Самые большие хвосты перед лавочками со свободной продажей хлеба. Повсюду экономия электричества. Вечером на улицах темнота.
В опере на "Евгении Онегине". Не мало людей в остатках от вечерних туалетов. Среди публики почти совсем или совсем отсутствуют рабочие; главным образом мелко-буржуазная и по облику даже буржуазная публика. После жалкой улицы это особенно неприятно поражает.
Визит в музей Революции. Посетителей мало, несколько молодых рабочих и красноармейцев. Ничего о Троцком.
Витрины магазинов крайне бедны и грязны. Много портретов Ленина и Сталина; Сталина больше, чем Ленина...
Один знакомый мой, давно работающий в России немецкий коммунист говорит мне: "Знаешь, здесь много людей, которые не любят Сталина, очень много таких, которым лучше о Сталине и не говорить. Но, Ленин, -- это свято. Ленина здесь трогать нельзя".
В одном клубе, в углу я увидел маленький портрет Троцкого!! Я не верил глазам своим. Просто забыли снять, или -- что вероятнее -- "забыли" умышленно?
Газеты на улицах совсем почти не читаются. Нет газетных продавцов. У редких газетных киосков стоят очереди, как за табаком. Перед расклеенными на улицах газетами мало читателей.
Перед лавками и кооперативами, где стоят хвосты, стоят и нищие, главным образом женщины и дети; они просят какой-нибудь товар или пищу, денег не просят.
О трамваях уже все было написано. Разве что раньше не было такого количества спящих в трамваях -- и это в любое время дня. Поздно же вечером, в обвешенных людьми со всех сторон трамваях, битком набитых возвращающимися с вечерних смен рабочими -- спят все. Усталость одолевает их в конец.
В Ленинграде мы хотели осмотреть Путиловский завод. Под предлогом усталости части делегатов нам отказали. Действительная же причина отказа следующая. Путиловский завод был одно время местом беспрерывных посещений. Произошел ряд инцидентов. Путиловские рабочие видели много иностранных делегатов, приезжих из капиталистических стран, хорошо одетых, сытых; указывая на то, что они плохо одеты и не сыты они задавали иностранцам соответственные вопросы...
Заводы охраняются вооруженными людьми; эта мера направлена не только против воровства, но и из опасений поджогов (случаи пожаров по невыясненным причинам на фабриках -- не редки). Мне удалось разговориться с одним товарищем, членом партии. Он долго колебался -- боялся: "не стоит говорить... это очень долго рассказывать... И если я здесь начну вам рассказывать о положении в Союзе, видите вот рядом сидит, молодой человек? -- он обвинит меня в контр-революции". С другой стороны, я чувствовал, что ему хочется поговорить именно со мной, с иностранным коммунистом. Мы разговорились. Он прежде всего удостоверился, что я член партии. Возбужденно начал: "Вам не говорят правды, вам иностранным коммунистам; вам должны были бы говорить правду, должны! У нас огромные трудности в деревне. Все эти люди, которых вы видите слоняющимися по улицам -- это крестьяне, покинувшие деревню. Не верно что это только кулаки. Есть всякие, есть и бедняки, которые вынуждены были покинуть деревню... Создание политотделов не улучшило положения. Я видел колхозников, совершенно изголодавшихся и в отчаянии, они с тоской рассказывают, как они когда-то молоко пили; я видел изгнанных из колхозов старух и стариков за то, что они не в состоянии выполнить норму. Я знаю крестьянина, скорее бедного, сочувствующего советской власти. Он должен был сдать столько-то... у него не было, он не мог. У него была лошадь -- он продал ее. Другой продал корову. Они продают постепенно все, что у них есть, чтоб поставить требуемое, и все недостаточно. И тогда они идут в город; и вот они здесь на улице, не зная что дальше делать. Никто ими не занимается... В городах тоже трудно, мы зарабатываем ровно столько, чтоб не голодать. Часто уплата жалованья задерживается. На многих заводах только что уплатили жалованье за февраль, за март еще не уплачено. Безработица стала уже частым явлением. И не думайте, что безработный это тот, кто "не хочет работать". Это неправда. Говорят о недостатке черно-рабочих, а уже много безработных черно-рабочих. Чернорабочий получает около 80 рублей (нам называли гораздо более высокое жалованье). Большие сокращения в учреждениях создали безработных служащих, их тоже уже не мало; они ищут работу и не находят. Для безработных надо что-то сделать. Но главное деревня. Законодательство правильное, основы все правильные, очевидно политика не правильная. Мы достигли в деревне того, что людей для которых мы должны были бы работать, ибо они были с нами, -- отбросили в стан врагов".
В заключение: "Вы не должны здесь никому рассказывать о том, что я вам говорил. Ни другим вашим товарищам, ни в каком случае. Потом, когда уедете. Надо, чтоб иностранные коммунисты знали о положении у нас". Я со своей стороны кратко рассказываю о положении в Европе, в Германии, о деятельности Троцкого и левой оппозиции. Слушает с захватывающим вниманием. Спрашиваю об оппозиции; ликвидирована ли она? "Нет, конечно, она существует все время, это стараются замолчать".
Но долго говорить нельзя -- это может обратить внимание. Крепко пожав друг другу руки -- расходимся. Таких разговоров у меня много.
Партийный руководитель тоже касается "трудностей" в деревне: кулак забрался в колхоз, его оттуда прогнали. Сегодня он действует, под личиной человека, которого вы видите на улице. Он пополняет ряды лумпенпролетариата. Беспризорные -- это результат классовой борьбы в деревне, это дети кулаков. Главная форма борьбы кулака -- это воровство. Он ворует, все, что только возможно. Что с ним делать? Они могут идти работать на Север, но они не хотят. На вопросы о голоде, сытый бюрократ показывает, что он и знать не хочет, что другие голодают. "Как будто у нас голодают! Кто голодает -- кулак. Кто "безработные" -- дети кулаков. В хвостах у нас стоят не бедные, а те, кто имеют деньги". Транспортные затруднения об'ясняет тем, что около 2 миллионов рабочих и полтора миллиона студентов ездят на отдых.
...Рабочий класс Советского Союза чрезвычайно помолодел. Например, на знаменитом Шарикоподшипнике (во всех отношениях замечательный завод!) 75 процентов рабочих моложе 23 лет. Квалифицированный рабочий зарабатывает на Шарикоподшипнике 110-120 рублей; ударник может выработать 160 рублей. Завод имеет свою фабрику-кухню с дешевыми и не плохими обедами. Характерно: ударники едят отдельно и лучше, чем остальные рабочие.
Новых заводов сейчас больше не строят; очень много повсюду не законченных построек, зданий. Строительство их остановлено.
Главные темы партийных собраний и активов в последнее время: воровство, борьба с кулаком и лентяем; актив усиленно подготовляется к возможной войне с Японией.
Большой интерес к Троцкому. Что он делает? Что пишет? Какие книги вышли? Вспоминают о прошлом с удовольствием, но много говорить боятся. О деятельности левой оппозиции заграницей знают мало. Рассказываю все, что могу. Один товарищ, возмущенно рассказывает, что "Троцкий помещен на карикатуре рядом с Гитлером!". Другой товарищ говорит: "Вы себе и представить не можете, как велики потенциальные силы оппозиции". Он это говорит в тоне полу-сожаления. Страховка!
Анекдот к вопросу о правдивости газет. Молотов приходит к Сталину и рассказывает: "Вот, в "Правде" было написано, что на такой-то площади построен шестиэтажный дом; а я проходил по этой площади и никакого шестиэтажного дома не видел".
Сталин: "Ты бы вместо того, чтоб по улицам шляться, газеты повнимательнее читал".
Апрель-май.
Z.