Ленин воскрес, видит, что находится в массивном здании, охраняемым часовыми. -- Я должно быть в тюрьме, контр-революция победила. Находит телефон и спрашивает Троцкого. Никакого Троцкого нет. Еще больше укрепляется в убеждении, что контр-революция победила. Звонит Рыкову в Совнарком, Зиновьеву в Коминтерн, Бухарину в "Правду". Результат тот же. Но может быть хоть партия существует? Звонит в секретариат ЦК: -- т. Сталин? -- Что вам нужно? -- Ленин об'ясняет ему положение. Сталин слушает его, одновременно берет другую трубку и звонит в ГПУ: -- Тут старик, хочет слишком много знать, успокойте его.
Январь, 1934 г.
Чистка на большом заводе. Рабочий А. В гражданскую войну был на фронтах. В партию вступил в 1921 году. На все вопросы ответил хорошо. Но вот его начинают спрашивать про дела Коминтерна. -- Что вы думаете о победе Гитлера? -- Я думаю, что он пришел к власти, потому что не было единого рабочего фронта. Всеобщее удивление. -- Как так? -- Да ведь Гитлер преследует и социал-демократических и коммунистических рабочих. Следовательно коммунистическим и социал-демократическим рабочим следовало вместе защищаться и вместе бороться против Гитлера. -- Вы, что, троцкист? Рабочий А. испугался: Да что вы, никогда ничего общего не имел. -- Сознайтесь, что вы связаны с троцкистами, нажимает комиссия. Рабочие кругом замерли. Они знают, что А. ни с кем не связан, но смеет иногда самостоятельно думать. Дело кончается тем, что А. из членов партии переводят в кандидаты.
Другой рабочий на вопрос, почему в СССР приезжают иностранные спецы, ответил: Потому что мы еще не умеем строить, нас еще учить надо. Комиссия на него немедленно обрушивается, обвиняет его в неверии в построение социализма собственными силами, в неверии в силы русского пролетариата, и т. д., и т. д. И его из члена партии переводят в кандидаты; а вопрос, почему же мы все-таки выписываем иностранных спецов, так и остался открытым.
Повсюду несомненен рост интереса к "троцкизму", лично к Л. Д., что он пишет, как оценивает положение, где находится, правда ли, что хворает, и пр. "Эх, почитать бы". Таких вопросов очень много, в том числе и от аппаратчиков. Один дипломатический бюрократ, ничего не знающий, конечно, о моих настроениях, с полужалобой рассказывал, что после приезда его из заграницы его просто завалили подобными вопросами, в том числе назвал мне ряд общих знакомых, ответственных работников, одного секретаря райкома и... выше. Он же рассказывал, что так как он не в состоянии был ответить на вопросы, ибо мало следил за "Бюллетенем", на него смотрели с упреком: -- Ты, вот, заграницей был, а толком ничего рассказать не можешь. Повторяю, что он ничего не знает о моей политической позиции. О подобных фактах рассказывают и другие товарищи. Например, из ответственных хозяйственных кругов: вот в отношении к Германии Коминтерн писал, что немецкая партия сильна и идет к победе, а прав оказался Т. -- "Да, Т. все таки был прав" -- это слышно часто.
Наше впечатление, что сочувствующих и близких людей много.
В продовольственном отношении изменилось только с хлебом. Хлеб действительно есть. В остальном же без изменений.
Едва -- центр жизни. Вокруг нее вертятся все и вся. Возвращения хозяйки из кооператива семья ждет с трепетом. Сегодня удалось достать несколько яиц. Будет яичница! Вам этого не понять, но в этом слове: яичница -- столько радостного и необыкновенного. Вас приглашают: приходите обязательно, у нас сегодня яичница! Я-и-ч-н-и-ц-а!!! Все силы, интересы, внимание уходят на то, чтоб достать поесть. С одеждой немного лучше.
В кооператив вдруг приходит грузовик с продуктами. Наконец, он разгружен. Слух об этом разнесся и все стремятся к кооперативу. "Не продаем. -- Почему? -- Нет цены". Цены ждут иногда день и два, а скоропортящиеся продукты тем временем в употребление больше не годны.
Х.