(ПРОТОКОЛЫ ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА ЗА 1917 г.)
В прошлом году вышли из печати протоколы Центрального Комитета за период: август 1917 -- февраль 1918 г. В качестве редактора показан М. Савельев, наиболее доверенное лицо Сталина по историческим фальсификациям. В предисловии специально указано, что "протоколы печатаются полностью, без пропусков, за исключением так называемых конфликтных дел"... Самая необходимость такого указания вызывается тем, что "исторические" издания сталинской эпохи давно потеряли доверие читателей. Напомним, хотя бы, что из уже отпечатанного сборника протоколов петроградского Комитета за тот же 1917 год вырван был, по распоряжению Сталина -- Савельева, протокол заседания 1-го ноября с чрезвычайно важными речами Ленина, только потому, что в одной из этих речей Ленин назвал Троцкого "лучшим большевиком". Так как авторы этой операции были пойманы с поличным (см. факсимиле корректурного оттиска в Бюллетене N 7, стр. 33), то Савельеву приходится, публикуя официальные документы, начинать со щекотливого заявления: "на этот раз я ничего не... вырывал и не скрывал". Мы не берем на себя, разумеется, никакой ответственности за это заявление. Искажений в книге во всяком случае немало. Они концентрируются главным образом в редакционных примечаниях. Приведем два примера.
1. По вопросу о бойкоте Предпарламента Савельев пишет: "Троцкий занимал промежуточную позицию, предложив пока (!) не входить в Предпарламент, и отложить окончательное решение до с'езда Советов" (стр. 71). Эта выдумка пущена здесь впервые. До сих пор никто об этом никогда ничего не слыхал. На самом деле именно Троцкий выдвинул предложение бойкотировать Предпарламент (Ленин скрывался в это время), но остался на большевистской фракции Демократического Совещания в меньшинстве.
О заседании большевистской фракции 21-го сентября в протоколах говорится: "Выступали т.т. Сталин и Троцкий -- за бойкот Предпарламента, и т.т. Рыков и Каменев -- против бойкота". Здесь сознательно искажен порядок имен. Троцкий был докладчиком от имени бойкотистов. Сталин получил слово для защиты той же точки зрения. Во всяком случае из самих протоколов, которые, искажая порядок ораторов, правильно определяют содержание речей, ясно, что Троцкий выступал за бойкот, а не за "промежуточную позицию".
Откуда же взялась выдумка о промежуточной позиции? После того, как бойкотисты остались в меньшинстве (50 против 77), Троцкий попытался, по соглашению с другими бойкотистами, перенести решение вопроса на предстоящий с'езд советов, что было практически равносильно бойкоту, особенно, если вспомнить, что до с'езда советов имело произойти вооруженное восстание, которое должно было снести не только Предпарламент, но и кое-что другое. Этот тактический ход не изменил соотношения голосов; но за то он дал возможность не мудрому, но многоопытному Савельеву породить новую маленькую легенду через 12 лет после событий.
Кстати, у нас есть об этом вопросе недурное свидетельство. Ленин писал из своего укрытия: "Суббота, 22 сентября. Троцкий был за бойкот. Браво, товарищ Троцкий! Бойкотизм побежден во фракции большевиков, с'ехавшихся на Демократическое Совещание. Да здравствует бойкот!".
2. На странице 258, уцепившись за несколько слов из крайне недостаточного и местами небрежного протокола, Савельев пишет: "Эти слова Троцкого показывают, что он только по "внутрипартийным соображениям" высказывался против революционной войны" (стр. 258). Этот комментарий нужен редактору, чтоб ослабить значение простого факта: в решающий момент брестских переговоров Троцкий своим воздержанием обеспечил большинство за Лениным. Никто не был и не мог быть уверен тогда, что немцы прекратят наступление даже в случае нашей капитуляции. Для Троцкого стоял вопрос не о том, высказываться ли за революционную войну или против нее, а о том, сможем ли мы ее избежать даже ценою полной капитуляции. В голосовании Троцкого было не различие политической линии, а известный оттенок в оценке перспективы. Это и выразилось в том, что, подчеркивая воздержанием свою оценку перспективы, Троцкий обеспечил в то же время победу линии Ленина (его резолюция принята была большинством одного лишь голоса).
3. Протокол сообщает "На шестом с'езде РСДРП(б) -- 8-16 августа 1917 г. (26 июля -- 3 августа) Центральный Комитет РСДРП (б) был избран в составе 21 члена и 10 кандидатов. Так как с'езд происходил в полулегальной обстановке, и партия подвергалась преследованиям со стороны правительства Керенского, выборы в ЦК происходили путем закрытого голосования, и результаты их не были оглашены на с'езде. Были только об'явлены фамилии 4 товарищей, получивших наибольшее число голосов" (стр. 7).
Но замечательно, что эти четыре фамилии не опубликованы в протоколах. Почему? Не потому ли, что в числе этих четырех фамилий нет фамилии Сталина?
Такого рода умолчаний и искажений в книжке немало. Некоторые из них совершенно очевидны, поскольку примечания редакции противоречат даже ею же стилизованному тексту. Так как у нас нет на этот раз в руках оригинала, то мы не всегда можем судить, как далеко зашла стилизация, и в частности, какого рода "конфликтные дела" из'яты из протоколов. Но даже и в нынешнем своем виде протоколы дают ценнейший материал для характеристики действительной внутренней жизни ЦК в 1917 году и, следовательно, для опровержения позднейших легенд. Приведем несколько интересных примеров.
Возьмем самый острый момент внутрипартийной борьбы накануне Октябрьского восстания. Каменев и Зиновьев выступают во внепартийной печати против восстания. Ленин в письме в ЦК называет их выступление "безмерной подлостью" и ставит вопрос об их исключении из партии. Ленина особенно возмущает тот факт, что в своих открытых выступлениях Зиновьев и Каменев, не прекращая агитации против восстания, прикрывают свой разрыв с решением партии лицемерно-дипломатическими формулировками. Между тем, в этот самый день, 20-го октября, в центральном органе партии появляется неожиданно для Центрального Комитета следующее заявление:
"От редакции. Мы в свою очередь, выражаем надежду, что сделанным заявлением т. Зиновьева (а также заявлением т. Каменева в Совете) вопрос можно считать исчерпанным. Резкость тона статьи т. Ленина не меняет того, что в основном мы остаемся единомышленниками" (стр. 137). Таким образом, там, где Ленин говорил о "безмерной подлости", прикрытой дипломатическими уловками, редакция, опираясь на эти уловки, говорит о "единомыслии".
В редакцию входили тогда Сталин и Сокольников. "Тов. Сокольников сообщает, что не принимал участия в заявлении от редакции по поводу писем Зиновьева и т. п. считает это заявление ошибочным" (стр. 128). Таким образом выяснилось, что Сталин единолично -- против Ленина, против ЦК, против другого члена редакции -- поддержал Каменева и Зиновьева в самый критический момент, за четыре дня до восстания, таким официальным заявлением, которое способно было только сбить с толку всю партию. Возмущение было общее. Протокол гласит: "Тов. Сталин заявляет, что выходит из редакции" (стр. 129). Чтоб не усугублять и без того нелегкое положение, ЦК отставку Сталина отклоняет. Но чем же об'ясняется все-таки его поразительное заявление в "Правде"? Как и целый ряд других шагов Сталина за время апрель -- октябрь, заявление это не может быть понято, если не принять во внимание, что над Сталиным тяготела его меньшевистская политика в течение марта и первых дней апреля. Вчерашний день был так еще ярок в памяти всех; Сталин до 4-го апреля настолько неразрывно шел с Каменевым; поворот партийной политики после 4 апреля был настолько резок, что Сталин все время находился в состоянии острого политического недомогания: он вилял, отмалчивался, предоставляя ангажироваться другим, но иногда его все же прорывало бутадами против Ленина, в духе приведенного выше заявления от редакции.
Роль Сталин, как "теоретика", из протоколов почему-то не явствует.
"Заседание 18/5 октября 1917 г. "...для подготовки к с'езду проекта программы намечена комиссия: Ленин, Бухарин, Троцкий, Каменев, Сокольников, Колонтай" (стр. 90).
Странное дело, а как же забыли теоретика Сталина?
Через четыре месяца снова встает вопрос о программе7
"Заседание 6 февраля (24 января) 1918 г. "Для выработки программы решено образовать комиссию, в которую выбраны Бухарин, Сокольников и Ленин" (стр. 225).
Троцкий был в это время в Бресте. -- Но как же так в программную комиссию не включен теоретик Сталин?
Явное упущение Савельева: надо было включить.
Уже после переворота, по настоянию правых (Каменева, Рыкова, Луначарского и других) велись переговоры с соглашателями о коалиционном социалистическом правительстве. В качестве одного из условий соглашатели требовали устранения из правительства Ленина и Троцкого. Правые склонялись к этому. Вопрос обсуждался в заседании 1-го ноября. Вот, что гласит протокол:
"Заседание 14/1 ноября 1917 г. "Ультиматум большинства ЦК меньшинству... Предложено исключить Ленина и Троцкого. Это предложение обезглавить нашу партию, и мы его не принимаем" (стр. 166).
Заседание ЦК происходило в тот самый день, что и знаменитое заседание ЦК, протокол которого скрыт Сталиным -- Савельевым и компанией.
В течение нескольких лет Сталин и все его Куусинены распространяют во всем мире ту версию, будто Троцкий самовольно и против ЦК решил в Бресте мира не подписывать. Сталин брался даже доказать это в печати. Теперь мы имеем официальное показание протоколов.
"Заседание 24/11 января 1918 года. Тов. Троцкий предлагает поставить на голосование следующую формулу: мы войну прекращаем, мира не заключаем, армию демобилизуем. Ставится на голосование. За -- 9, против -- 7" (стр. 207).
Кажется, достаточно ясно?
Как относился Сталин к формуле Троцкого? Вот, что заявил Сталин через неделю после того заседания, где эта формула была принята 9-ю голосами против 7-ми.
"Заседание 1 февраля (19 января) 1918 г. т. Сталин... выход из тяжелого положения дала нам средняя точка -- позиция Троцкого" (стр. 214).
Приходится удивляться, как эти слова Сталина, несмотря на недреманное око Савельева, сохранились в протоколе: ведь они же не оставляют камня на камне во всей позднейшей многолетней агитации по поводу Брест-Литовского мира. Оказывается 19 января (1 февраля) Сталин считал, что позиция Троцкого дала партии "выход из тяжелого положения". Слова Сталина станут вполне понятны, если принять во внимание, что в течение всего этого критического периода подавляющее большинство партийных организаций и советов стояли за революционную войну, и что, следовательно, позиция Ленина могла быть проведена не иначе, как путем партийного и государственного переворота (о чем, конечно, не могло быть и речи). Таким образом Сталин отнюдь не ошибался, а только констатировал бесспорный факт, когда говорил, что позиция Троцкого являлась для партии в тот период единственно мыслимым выходом из положения.
А какова же была позиция самого Сталина? "Заседание 23 февраля 1918 г. Тов. Сталин. Можно не подписывать, но начать мирные переговоры.
"Тов. Ленин... Сталин неправ, когда он говорит, что можно не подписать. Эти условия надо подписать. Если вы их не подпишете, то вы подпишете смертный приговор советской власти через 3 недели.
"Тов. Урицкий возражает Сталину, что условия надо принять или нет, но вести теперь еще переговоры нельзя" (стр. 249).
Для всякого знакомого с положением вещей в тот момент ясна безнадежная путаница Сталина, вытекавшая из отсутствия у него какой бы то ни было продуманной позиции. Уже к 18-му февраля немцы взяли Двинск. Их наступление развертывалось с чрезвычайной быстротой. Политика оттяжек и проволочек была исчерпана без остатка. Сталин предлагает 23 февраля мира не подписывать, а... вести переговоры.
"Заседание (24) 11 января 1918 г. Тов. Сергеев (Артем) указывает, что все ораторы согласны в том, что нашей социалистической республике грозит гибель при отсутствии социалистической революции на Западе" (стр. 206).
Член ЦК Артем свидетельствует: все члены ЦК солидарны в том, что без социалистической революции в Европе советская республика погибнет. Таким образом "троцкизм" в это время безраздельно господствовал в Центральном Комитете партии. И чего только смотрел Сталин? Почему молчал?
Сталин не молчал.
"Заседание 23 февраля 1918 г. Тов. Сталин... Мы тоже ставим ставку на революцию, но вы рассчитываете на недели, а на месяцы", Так в оригинале" (стр. 250).
"Так в оригинале", притворяется Савельев непонимающим. Но мысль Сталина совершенно ясна: "мы тоже ставим ставку на революцию, но вы рассчитываете на недели, а мы -- на месяцы". Это вполне соответствует тогдашним настроениям и, в частности словам Артема о том, что все члены ЦК были согласны в одном: без победы международной революции в ближайшее время (по Сталину -- в ближайшие месяцы) советская власть не устоит.
Теперь, по крайней мере, известно, в чем состоит главное преступление "троцкизма: Троцкий накануне первой революции, т.-е. в 1905 году, ставил судьбу русской революции в зависимость от международной!
Небесполезно иногда заглядывать в старые протоколы. Но как все-таки Ярославский допустил выход такой еретической книги? Ведь из этого старого мешка торчит неприятное шило. Недосмотр? Или же аппарат считает, что печатное слово уже не имеет против него силы? Нет ли в этом признаков... "головокружения"?
Временно-обязанный.