Чем дольше идет война в Чечне, тем больше она порождает вопросов, ответы на которые мы найдем еще не скоро. Если о «первой чеченской» много писали и говорили, то о второй войне мы практически ничего не знаем. В Питере я случайно познакомился с ингушем Махмудом из рода Цолой. Это интеллигентный человек, инженер-строитель. Он прожил в Грозном с 1971 года по ноябрь 1999-го. Он помнит, как Чечня жила при коммунистах и при Дудаеве. Он находился в Грозном, когда город штурмовали российские войска. Он жил пр Масхадове. Его рассказ — свидетельство очевидца. В начале нашего разговора Махмуд сказал: «Я хочу, чтобы твой материал способствовал изменению общественного мнения о Чечне и чеченцах в пользу истины».
Как вы жили при Дудаеве до «первой чеченской войны»?
В 1993-1994 годах весь Северный Кавказ ездил за покупками в Грозный! Чеченские бизнесмены заполнили наши рынки и магазины заграничными товарами. Цены на них были невысокими, поскольку их ввоз не облагался таможенной пошлиной (налогами облагались лишь турфирмы и торговые точки). Мы жили в достатке. Я, например, занимался разведением домашней птицы. Зарабатывал по 100 долларов в день. Развитие и обогащение населения шло сравнительно равномерно. Не было слишком богатых и очень бедных, как сейчас.
В основательно построенных домах чеченцев было все, что необходимо для нормальной цивилизованной жизни. Затем наше добро — мебель, бытовые приборы, аудио и видеотехнику — растащили грабители в форме российской армии. То, что прихватить не смогли — холодильники, пианино, неподъемные приборы — они прострелили, дабы привести в негодность. Вся Россия побывала в Чечне: ханты, манси, татары, башкиры, удмурты, коми, пермяки, хакасы, мордва, черемисы. Спрашивается, что мы у них отняли?! Их еще ждет участь Чечни!
Твои впечатления о «наведении конституционного порядка»
В конце лета 1995 года в Грозном я встретил пьяного российского офицера. Мы разговорились. Он сказал, что несет службу на блокпосту у моста через Сунжу рядом с Консервным заводом и поселком Калинина. «Домой еду, в Краснодарский край. Отпустили отпраздновать рождение сына», — похвастался он. «Что привело тебя в Грозный?» — поинтересовался я. Он начал было лепетать что-то о «защите населения от бандитов». Но потом признался: «Командование обещало жалованье поднять, жильем обеспечить». То есть он приехал убивать и грабить, чтобы обеспечить свое существование! Этот офицер был небольшого роста и хилого телосложения. Я мог его свернуть в бараний рог или удавить за углом. Но решил не марать рук.
В тот же день недалеко от своего дома, на улице Ленина, около конечной остановки автобусного маршрута No 5, напротив 15 военного городка, я заметил незнакомого парня в чужом дворе. «Вот кого я сейчас накажу!» — подумал я. Перепрыгнул через забор, схватил парня за шиворот, развернул его к себе лицом... И Боже мой! Что я увидел! Лицо солдата было черным от побоев. «Кто тебя так?» — спросил я. «Свои офицеры», — ответил несчастный. Это был солдат срочной службы, призванный из Астрахани. Он бежал из части, где его постоянно били и унижали.
Собственными глазами видел, как с крыши автошколы ДОСААФ на Старопромысловском шоссе (автобусная остановка «Автобаза») российский пулеметчик расстрелял грузовичок-«Москвич». Водителя он убил, а пассажира тяжело ранил. Произошло это среди бела дня! «Москвич» находился в потоке машин.
Незадолго до начала «второй чеченской войны» я купил дом в Малгобеке. Во дворе, во флигеле, жила вдова, мать шестерых детей. Вот что она рассказала. 1995 году ее муж вместе с 4-летнем сыном ехал на легковой машине по дороге к Соляной балке Старопромысловского района. Их остановил ОМОН. Во время разговора отца с милиционерами на повышенных тонах мальчишка спрятался под панель кабины. ОМОНовцы отстрелили мужчине мизинец на ноге. Когда он застонал от боли, русские с издевкой спросили: «Чего орешь?! Ты же чеченец!» Поправившись, чеченец купил автомат с оптическим прицелом и до того, как погибнуть, успел убить четырех контрактников.
В 1995-м в Грозном в недостроенном четырехэтажном производственном здании Общества слепых на улице 8 марта располагался русский блокпост. На следующий год солдат там уже не было. Я из любопытства решил осмотреть здание. На первом и втором этажах, кроме дерьма и стреляных гильз, ничего не обнаружил. Но вот на третьем этаже я заметил следы от костра. В золе валялись обгорелые документы. Пропуск на завод, военный билет, паспорт и рабочее удостоверение на имя Веселковского и паспорт на имя грузина (фамилию запамятовал) по имени Сергей. Я пошел по адресу грузина. Он был прописан по Трудовой улице, дом 29, квартира 14. Чеченцы мне сказали, что тятя Сергея, Тамара, стоит у подъезда. Я подошел к ней и осведомился, где ее племянник. Она ответила, что он уехал. При этом она смотрела на меня глазами побитой собаки. Когда я показал Тамаре паспорт Сергея, она с криком «Вай мэ! Серго!» впала в истерику. Потом мне удалось выяснить, что Серго похоронен на старом христианском кладбище, что рядом пожарной частью СВПЧ-3. Как он погиб? Однажды со своими заводскими друзьями — чеченцем и русским (Веселковским) — он пошел проведать свою тещу. По дороге их остановил патруль, проверил документы. Дождавшись комендантского часа, солдаты расстреляли всех троих, а их документы бросили в костер. Тело чеченца родственники подобрали на следующий день. А трупы грузина и русского провалялись неделю на глазах солдат. Я просил своего знакомого репортера Адлана (студия, в которой он работал, располагалась в подвале проектного института «Грознефтехим") сделать телерасследование этого злодеяния. Но тетя Тамара, испугавшись, отказалась в этом участвовать.
Для чего я все это рассказываю? Я хочу доказать, что русские солдаты в Чечне не защищают конституцию, а реализуют свои садистские наклонности.
Россия виновата в том, что Ингушетия и Чечня переживают экологическую и этническую катастрофы. Из-за бомбардировок, ракетных и артиллеристских обстрелов в горах и лесах не осталось зверей и птиц. Жители станицы Ассиновская Сунженского района и селения Гази-юрт Назрановского района жаловались мне, что слабеют пчелиные семьи из-за уничтожения вылетевших на спаривание пчеломаток винтами барражирующих вертолетов. Невозможно заниматься сельхозработами, поскольку дороги и поля заминированы. В XVIII веке всю Чечню южнее Терека покрывал густой лес. Русская армия с 1817 по 1862 год вырубала его, стараясь покорить чеченцев силой оружия. Леса не восстановились до сих пор. Нынешние бомбардировки окончательно изуродовали наши леса: деревья либо расщеплены, либо нашпиговали осколками. Их невозможно будет обрабатывать.
Когда в декабре 1994 года из установок «Град» русские обстреляли Грозный в районе улиц Куйбышева, Калинина, Украинская, Избербашская и Матросова, осколки пробили насквозь газовые трубы диаметром 100 миллиметров. Я попробовал с помощью молотка выровнять скрюченный осколок из стали толщиной 0,3 миллиметра. Но сталь была такая крепкая, что я не смог даже согнуть этот осколок.
Российская армия не воюет с боевиками, а сокращает численность чеченского народа, расстреливая молодых людей обоего пола. Беженцев преследуют болезни, особенно болезни дыхательных путей и другие недуги, связанные с переохлаждением организма. Роддома и учреждения по репродукции человека, по защите материнства и детства в республике разрушены, из-за чего резко возросла детская смертность. Дети отстают в физическом развитии. Война ослабляет традиции народа, забываются правила взаимоотношений в быту и обществе. А так называемые демократические европейские государства не хотят связываться с Россией. Чеченцам отказывают в визах на въезд и не предоставляют политическое убежище. Мы вынуждены находиться среди враждебного, одурманенного пропагандой населения, терпеть произвол российских властей. Русский народ талантлив, трудолюбив, добросовестен. Но нам не нравится его рабская психология и философия приказа.
А как складывалась жизнь в Чечне после Хосавьюртовских соглашений?
Конечно же, после первой войны мы сильно обеднели. Основной статьей дохода стала нефть. Бывшие боевики-ополченцы, а среди них много специалистов по ремонту скважин, добыче нефти, поддержанию пластового давления, поделили между собой месторождения и скважины и начали добывать нефть, которую затем они продавали водителям нефтевозов. Те, в свою очередь, перепродавали ее специалистам по нефтеперегонке, которые сбывали нефтепродукты — бензин и солярку — водителям бензовозов. Эти перепродавали нефтепродукты владельцам нефтебаз и нефтехранилищ. И так до потребителя. В сентябре 1999 года в Чечне один литр солярки шел всего за один рубль, а литр бензина — за два с полтиной. Бензин и солярку продавали в розницу десятилитровыми банками на дорогах. Правда, нефтепродукты были далеко не лучшего качества.
Крекинг (перегонка) нефти осуществлялась открытым путем, то есть мазут просто-напросто сжигался. Российская пропаганда твердила, что мы воровали нефть из нефтепровода, протянутого из Баку. Чеченцы не могли использовать азербайджанскую нефть, даже если бы очень захотели! Дело в том, что азербайджанскую нефть невозможно перегонять открытым способом, поскольку в ней много серы. Запах от сжигания сернистой нефти отравляет всю округу. В 1998 году чеченские производители нефтепродуктов вместо самодельных «самоваров» хотели строить маломерные заводские установки по перегонке нефти, что повысило бы качество продукции. Иногда по указанию президента Аслана Масхадова через нефтепроводы перекачивали чеченскую нефть в Ставрополье для того, чтобы получить финансовые поступления в бюджет. Но бывшие боевики откачивали нефть, чем наносили ущерб своей республике. Постепенно Масхадов ужесточал меры против воровства, но навести относительный порядок ему помешала новая война.
А за счет чего жили простые чеченцы?
Все эти заявление российской пропаганды, что мы при Масхадове пухли от голода — ложь. Уже в 1998 году стали появляться заказы от частных лиц на строительство, образование, здравоохранение, музыкальные и литературные произведения, озвучивание кинокартин на чеченском языке. Однако пенсии, пособия, зарплата учителям и врачам из бюджетных средств не выплачивались. В Грозном не было транспортных проблем, хотя маршруты были укороченными. В 1999 году проезд от Зеленого рынка до Кардиологической больницы стоил два рубля. На остановках не было очередей из пассажиров, а были очереди из автобусов. Чем занимались простые чеченцы в период между двумя войнами? Ни я, ни мои знакомые и родственники без дела не сидели. Сайда Башинхой, из селения Башин-Кале Шатоевского района, за несколько десятков тонн солярки взял на Волгоградском тракторном заводе бульдозер ДТ-75. В 1998 году он пытался освоить террасовое земледелие и стойловое содержание крупного рогатого скота зимой в горах, принадлежащих его роду. Магомед Адаев держал «вертушку» из нескольких цистерн на железнодорожной станции Моздок. Он оптом скупал солярку и бензин у своих же родственников и знакомых, отправлял нефтепродукты на цементный завод в Новороссийск. Взамен солярки он получал цемент и продавал его по всей России, в том числе и в Чечне. Мой брат Бекхан Целоев, по специальности сварщик, выполнял строительные заказы по восстановлению Октябрьского консервного завода и частные заказы на строительство жилья.
Абукар Манкиев трудился в обувной мастерской, и все мои соседи носили обувь, изготовленную им. Мой родственник Хаджи-Мурад Барахоев, будучи ветеринарным врачом, обслуживал несколько сел вокруг Грозного. Аслан Хашумов работал оператором телевидения в телестудии в гостинице «Арена». Абдула Шатаев установил один из первых пунктов сотовой связи в чеченской столице и одновременно построил птицеферму на 1500 голов кур-несушек на берегу реки в селении Старая Сунжа.
В свое время в Тюменской области я познакомился с семейной парой Адланом и Кометой. После первой войны они налаживали в Чечне грузоперевозки, как на дальние рейсы, так и на внутриреспубликанские. Мой разносторонне развитый сосед Мамед Куракаев успевал заниматься общественной, политической и экономической деятельностью. А какие красивые платья шили наши портнихи! И продавали их совсем недорого. Чеченские девушки, учитывая спрос, создавали новые предметы туалета, в частности женские носки из бархата и велюра. Я уже не говорю о традиционных культурах кулинарии и хлебопечения.
Дабы наладить экономические связи с закавказскими странами, чеченцы решили построить шоссе в Грузию через Аргунское ущелье. В мае 1998 года дорожная насыпь была проложена до грузинской границы. Однако Грузия не захотела строить свою часть дороги. Тогда чеченцы изъявили готовность закончить строительство трассы на свои средства и своими силами. Оставалось-то всего 20 километров. Но Грузия отвергла и это предложение, хотя дорога ей тоже нужна. Мотивы отказа мне неизвестны. По слухам, в дело вмешалась Россия, пригрозив Грузии санкциями.
Но если все чеченцы жили мирной жизнью, кто же тогда похищал людей?
Как создавался образ «чечена-террориста»? Торговля людьми в Чечне была налажена при непосредственном участии российских спецслужб и офицеров российской армии. Солдат в заложники продавали не только генералы, но и ротные и взводные командиры. Офицеры посылали своих подчиненных на «хозработы» в заранее условленное с боевиками место. Боевики платили офицерам по тысяче долларов за солдата. Затем перепродавали их посредникам от международных гуманитарных фондов по 10 тысяч долларов за каждого. А те, в свою очередь, получили от международных фондов по 30-50 тысяч долларов за человека. Россия заявляла, что не платила за заложников ни копейки. Это чистая правда. За освобождение солдат из плена платили международные гуманитарные организации. Но кто их представлял, мне неизвестно. В народе говорили, что Березовский.
Сегодня негодяи из числа полевых командиров, решая свои личные проблемы, вытекающие из взаимоотношений внутри чеченского общества, доносят на своих противников российским спецслужбам. А те выдают их за боевиков и заключают в фильтрационный лагерь. Боевики же чтобы поднять свой авторитет среди населения, покупают у генералов маршрут передислокации какого-нибудь пермского или подмосковного ОМОНа. Грамотно устроенная засада позволяет им расправиться с ОМОНом, не понеся потерь. И в ОМОНе, и среди боевиков достаточно много негодяев — цена им одна. Подлецы из числа полевых командиров — такие, как Шамиль Басаев, Арби Бараев, Сулим из Гудермеса — занимаются бизнесом в сговоре с командованием армии и спецслужбами, а именно торговлей оружием, продажей нефтепродуктов, разворовыванием российских бюджетных средств, идущих на «восстановление Чечни». Об арабе Хаттабе вообще не хочу говорить. Он в Чечне ничего не решает. Единственная его заслуга — через него идет финансирование из зарубежных источников. Чтобы оправдать колоссальные расходы, простое население делают статистической жертвой. Если российская армия собирается выходить из Чечни, пусть заберет с собой своих провокаторов, таких, как Шамиль Басаев. В 1997 году я своими глазами видел, как он со своей вооруженной бандой на трех джипах ездил в Ростов и Краснодар. Тогда Шамиля можно было 50 раз убить или арестовать. И не было бы провокационного нападения на Дагестан и той трагедии, которая называется «вторая чеченская война».
Незадолго до начала боевых действий в Дагестане чеченцы, живущие за границей, сообщили нам о встречи Басаева с Волошиным в Морокко. Они сказали: «Скоро запахнет жаренным дерьмом!»
В Чечне многие уверены: нападение на Дагестан Басаев согласовал с руководителем президентской администрации Волошиным. Провокацию Басаева чеченское общество не санкционировало. Вторжение Басаева и Хаттаба в Дагестан дало России повод вновь двинуться в Чечню. Если бы Россия сделала это без всякой причины, тогда чеченцы смогли бы организовать всенародное сопротивление агрессии и требовать от международного сообщества поставок новейшего оружия, боеприпасов и средств ПВО. Вторжение в Дагестан раскололо чеченское общество, вселило в население неуверенность и недоумение нелогичными действиями боевиков. Ведь они с российской армией не воюют. С ней сражаются простые ополченцы, защищающие свою жизнь и свой населенный пункт. Их можно понять: лучше погибнут с оружием в руках от пули в бою, чем от побоев в фильтрационном (или, лучше сказать, в концентрационном) лагере. Естественно, для каждого чеченца дело чести отомстить за погибших родственников. Никто не уйдет от мести!
Что, кроме мести, заставляет чеченцев воевать против федералов?
Под Новый год — с1994-го на 1995 — я находился в подвале президентского дворца в Грозном. Я с несколькими молодыми ребятами пробрался туда под обстрелом. В подвале находились пленные солдаты, раненные (как российские солдаты, так и боевики), вооруженные и безоружные люди. Но безоружных людей было в несколько раз больше. Я заметил в группе людей депутатов Госдумы Борщева и Ковалева. Я спросил у Ковалева: «Мы, мирные граждане, рабочие и интеллигенция, находимся на распутье. И от вашего ответа зависят дальнейшие наши действия. Дудаев показывал нам документ о выселении жителей Грозного в Оренбургскую, Саратовскую и другие области России. Есть ли такой документ?». Ковалев ответил: «Такой документ действительно существует. Его подписал Черномырдин. Но там говорится об эвакуации мирного населения из зоны боевых действий». Все стоявшие рядом люди оглушительно захохотали. Мое возмущение не поддается описанию! Кто для меня этот аферист Черномырдин? Отец, что ли?! Какое он имеет право выселять меня из моего дома? Я сказал: «Мы это уже проходили в 1944-м». Тут же все стоявшие рядом люди распределились по боевым группам и двинулись добывать трофейное оружие. Дудаев им оружие не давал и говорил, что оружия нет.
Живя в советской Чечне, ты ощущал на себе русский шовинизм?
В 1971 году, когда я юношей 15 лет переехал из Казахстана в Грозный, в общественном транспорте не было слышно чеченской речи, а в учреждениях запрещалось разговаривать на чеченском языке. Как-то мы с приятелем в 1990 году общались на чеченском языке в бухгалтерии завода «Красный молот». Сотрудница бухгалтерии, по национальности армянка, потребовала, чтобы говорили на русском. Я ответил: «На каком хочу языке, на таком и разговариваю». Меня попросили пройти в партком. Но председатель парткома, русский, успокоил усердных бухгалтерш. Недовольство копилось годами и вылилось в восстание 1991 года.
Кто, на твой взгляд, главный виновник кровопролития?
Спецслужбы! Раньше спецслужбы СССР создавали в мире очаги напряженности по всему миру, дабы контролировать поставки оружия своим марионеткам. Заявляя о помощи «прогрессивным режимам», КГБ торговал оружием! Нам объявили, что долги развивающимся странам списаны. На самом деле эти деньги присвоили генералы. Примером такой технологии может служить война в Афганистане. Когда Советский Союз стал терять контроль над «третьим миром», КГБ начал раздувать конфликты внутри СССР. Этот принцип применен в Чечне и Ингушетии уже в рамках Российской Федерации. Спецслужбам нет разницы, кого убивать и что взрывать. Для них главное — создать политическую ситуацию, ажиотаж, при которых они будут получать из бюджета страны столько средств, сколько считают нужным, а также получать доходы от продажи оружия. В Чечне никто не сомневается, что взрывы домов в Москве, Волгодонске и городах Кавминвод устроила ФСБ. Я уверен, что в Москве ФСБ произвела взрывы с одобрения Лужкова. Я искренне благодарен жителям Рязани за то, что они поймали за руку сотрудников ФСБ, когда те устанавливали взрывное устройство в подвале дома. А в Чечне спецслужбы выявляют нечестных, корыстных людей для создания колониальной администрации и терроризирует добросердечных солдат.
Российские политики и пресса утверждают: сами чеченцы никогда не договорятся между собой, поскольку ваше общество разбито на кланы — тейпы. Что это вообще такое, тейповая система?
Есть свидетельства, подтверждающие, что наши предки проживали на Кавказе еще до потопа. В сказаниях говорится: люди, спасаясь от потопа, бежали в панике в горы, забыв огонь. И кузнец по имени Мате научил людей высекать его из камня. Каждый чеченец и каждый ингуш имеет два родовых поместья: одно в горах, другое — на равнине. В горах представители одного рода находятся в одном ограниченном пространстве и только имеют право на нем владеть землей, пользоваться недрами и водами. В горах действует закон гостеприимства: путник неприкосновенен; если он попросился на ночлег, его необходимо принять. На равнине представители одного рода находятся в каждом населенном пункте и делят угодья с представителями других родов и пользуются законом общественного пользования землей, недрами, водами. Границы влияния проходят по племенам, а именно между западными и восточными чеченцами, между горными и притеречными и так далее.
Каждый чеченец знает свою родословную. Некоторые люди прослеживают свои корни до 40-го колена. Даже оккупированные чеченские земли считаются принадлежащими роду, что бы на них не находилось и что бы на них не было построено колонистами. Чеченское сопротивление возникало всегда, когда российские захватчики пытались закрепить наши родовые земли за кем-либо: казакам, генералами и так далее. До сих пор наши территории остаются в составе Северной Осетии и Дагестана. И удерживаются в составе этих республик за счет крови русских солдат. Никто не имеет права указывать нам, как жить, чем питаться, что одевать, как регулировать отношения в своем обществе. Земля, на которой мы живем, нам дана Богом, и никто не имеет право на нее претендовать, будь-то русский царь или турецкий султан. Мои предки, насколько хватало сил, воевали против всех завоевателей. То, что Россия пытается создать в Чечне, называется колониальной администрацией, которая поддерживает коллаборационистов, раздавая должности и звания за взятки, за преступления против собственных родственников. Жадные, беспринципные, наглые люди — вот на кого опирается колониальная администрация. Должен сказать: чеченский ставленник колониальной администрации, претендующий на чужые угодья и власть над другими родами, долго не проживет. Его убьют. Во власти должны быть представители всех родов на выборной основе. Это примирит всех чеченцев.
Сейчас, когда говорят ваххабит, подразумевают террорист. Кто такие, эти чеченские ваххабиты?
Я лично и мои родители — мюриды секты суфистского толка в исламе, основанной духовным учителем Кадыром Гилани из Багдада, последователем которого являлся наш наставник Кунта Кишиев из чеченского селения Илисхан-Юрт. Основные братства и секты в Чечне — суфистского толка. В XIX веке царская администрация пугала население Российской империи мюридизмом. Сейчас российские идеологи считают мюридизм традиционной религией, а пугают людей ваххабизмом, который появился на Кавказе недавно (по чьей воле — мне не известно). Ваххабизм — не более чем пропагандистский термин. В составе чеченских ополченцев есть представители всех сект. Мне встречались ваххабисты-таджики из Гарма в Туркмении в поселке Керкчи. Эти люди удивили меня чистотой нравов и мысли. Гармские таджики не пили спиртного, не курили и даже в карты не умели играть. Когда к ним обращалась, женщина, хозяйка дома, на их лицах читалось смущение. Кавказские ваххабисты не могут сказать, кто их учитель, кто принес на Кавказ идеи ваххабизма. Учителя можно было бы вызвать на религиозный диспут. Если цели лидеров кавказского ваххабизма грязные — они ответят перед грозным и неподкупным Судьей в Ссудный день. Но нельзя винить тех, кто увлекся идеями ваххабизма с чистыми помыслами. В Чечне около двух десятков сект и еще одна секта ничего не решает.
Как ты, простой житель Чечни, считаешь, существует ли выход из кровавого тупика?
Время империй прошло. Англия, Испания, Турция, Франция — вынуждено или добровольно — отказались от колоний. России надо, чем скорее, тем лучше, преобразоваться в конфедеративное государство, в котором все народы, вошедшие в состав России вместе со своей территорией и недрами, будут иметь равные возможности, равные юридические права и своих представителей в органах власти. Если простые русские люди хотят остановить кровопролитие на Кавказе, им надо провести серию антивоенных демонстраций с требованием заключить с Чечней конфедеративный договор. Мир с Россией возможен только в том случае, если она откажется от претензий на наши родовые земли. И пусть вернет отнятое в 1944 году! Если Россия признает независимость Ичкерии, мы готовы взять на себя российские долги Лондонскому клубу и выплатить их за счет продажи своей нефти. Мы, чеченцы, не вепсы, не ижоры и не обитатели Новой земли. Нас не уничтожишь водкой. Мы можем погибнуть только с оружием в руках, приблизив тем самым развал России и русской нации, как таковой. По-другому для нас эта жизнь ущербна.