Мы живем в эпоху глубоких исторических перемен. После 40 лет беспрецедентного экономического роста рыночная экономика достигает своих пределов. На заре капитализма, несмотря на его варварские преступления, она поднимала производительные силы, закладывая таким образом фундамент для новой общественной системы. Первая Мировая война и русская Революция обозначили решающий переворот в исторической роли капитализма. Из средства роста производительных сил он превратился в гигантские оковы на экономическом и социальном развитии. Период подъема на Западе в период 1948-73 годов, казалось, обещал новый рассвет. Даже если и так, то выгоды от этого достались горстке развитых капиталистических стран. Для двух третей человечества, живущих в Третьем мире, картина состояла из массовой безработицы, бедности, войн и угнетения в беспрецедентных масштабах. Этот период капитализма завершился так называемым «нефтяным кризисом» 1973-4 годов. С тех пор они так и не сумели вернуться к темпам роста и уровню занятости, достигнутому в послевоенный период.
Социальная система в состоянии необратимого упадка выражает себя в культурном разложении. Это отражается сотней различных способов. Распространяется общий настрой беспокойства и пессимизма в отношении будущего, особенно среди интеллигенции. Те, кто вчера уверенно говорили о неизбежности человеческого прогресса и развития, теперь предвидят только тьму и неопределенность. Клонится к завершению XX столетие, ознаменованное двумя ужасными мировыми войнами, экономическим крахом и кошмаром фашизма межвоенного периода. Это уже было строгим предупреждением, что прогрессивная стадия капитализма осталась в прошлом.
Кризис капитализма проникает во все уровни жизни. Это не просто экономическое явление. Он отражается в спекуляции и коррупции, наркомании, насилии, всеохватном самомнении и безразличии к чужим страданиям, крушении буржуазной семьи, кризисе буржуазной этики, культуры и философии. Как могло быть иначе? Один из признаков кризиса социальной системы - то, что правящий класс все сильней ощущает себя узами на общественном прогрессе.
Маркс заметил, что господствующие идеи в любом обществе - суть идеи господствующего класса. В эпоху своего расцвета буржуазия не только играла прогрессивную роль в продвижении границ цивилизации, но и хорошо понимала это. Теперь стратеги капитала охвачены пессимизмом. Они – представители исторически обреченной системы, но они не могут примириться с данным фактом. Это центральное противоречие – решающий фактор, накладывающий отпечаток на образ мышления нынешней буржуазии. Ленин однажды сказал, что человек на обрыве не рассуждает.
Вопреки предрассудкам философского идеализма, человеческое сознание в целом необычайно консервативно, и всегда имеет тенденцию надолго отставать от развития общества, технологии и производительных сил. Привычка, рутина, и традиция, пользуясь словами Маркса, весят подобно Альпам в умах людей, которые, в «нормальные» исторические периоды, упрямо цепляются за протоптанные дорожки, из инстинкта самосохранения, корни которого лежат в далеком прошлом нашего вида. Только в исключительные периоды истории, когда социальный и моральный порядок дает трещину под действием невыносимого давления, народные массы начинают подвергать сомнению мир, в котором они родились, и сомневаться относительно верований и предубеждений целой жизни.
Таким периодом была эпоха рождения капитализма, возвещенная великим культурным пробуждением и духовным возрождением Европы после долгой зимней спячки феодализма. В период своего исторического подъема буржуазия играла самую прогрессивную роль, не только в развитии производительных сил, и, следовательно, огромном повышении власти человека над природой, но также и в расширении границ науки, знания и культуры. Лютер, Микеланджело, Леонардо, Дюрер, Бэкон, Кеплер, Галилей и множество других первопроходцев цивилизации сияют подобно галактике, освещая широкий путь человеческого культурного и научного прогресса, открытого Реформацией и Ренессансом. Однако такие революционные периоды не возникают легко или автоматически. Цена прогресса – борьба – борьба нового со старым, живого с мертвым, будущего с прошлым.
Подъем буржуазии в Италии, Голландии, Англии и позже во Франции сопровождался необычайным процветанием культуры, искусства и науки. Для поиска подходящего прецедента пришлось бы обратиться к древним Афинам. Особенно в тех странах, где буржуазная революция одержала победу в XVII и XVIII веках, развитие сил производства и технологии сопровождалось параллельным развитием науки и мысли, решительно подорвавшим идеологическое господство Церкви.
Во Франции – классической стране буржуазной революции в ее политическом смысле – буржуазия в 1789-93 годах осуществила свою революцию под знаменем Разума. Прежде чем разрушить огромные стены Бастилии, необходимо было свергнуть незримые, но не менее мощные стены религиозного суеверия в людских умах. В своей революционной молодости французская буржуазия была рационалистична и атеистична. Лишь только после закрепления власти собственники, найдя себе противника в лице нового революционного класса, выбросили за борт идеологический багаж юности.
Не так давно Франция отмечала двухсотую годовщину своей великой революции. Любопытно было взглянуть, как даже память о восстании двухсотлетней давности наполняет правящие круги неловкостью. Отношение французского правящего класса к собственной революции явно напоминало поведение старого вольнодумца, пытающегося получать билет к респектабельности – и, возможно, доступ на небеса, – отказываясь от грехов юности, которую он больше не может повторить. Подобно всем известным привилегированным классам, класс капиталистов стремится оправдать свое существование, не только перед обществом в целом, но и перед собой. В поиске идеологических точек поддержки, которая могла бы оправдать статус-кво и освятить существующие социальные отношения, они быстро заново открыли очарование Матери-Церкви, особенно после смертного ужаса, испытанного во время Парижской Коммуны. Церковь Сакре-Кер – точное выражение буржуазного страха перед революцией, переведенное на язык архитектурного мещанства.
Маркс (1818-83) и Энгельс (1820-95) объяснили, что фундаментальной движущей силой всего человеческого прогресса является развитие производительных сил – промышленности, сельского хозяйства, науки и техники. Это стало поистине великим теоретическим обобщением, без которого вообще невозможно понять движение человеческой истории. Однако это не означает, как пытались доказывать нечестные или невежественные хулители марксизма, что Маркс «сводит все к экономике». Диалектический и исторический материализм целиком и полностью принимает в расчет такие феномены как религия, искусство, наука, этика, право, политика, традиции, национальные черты и все иные разнообразные проявления человеческого сознания. Но он не останавливается на этом. Он вскрывает их реальное содержание и то, как они затрагивают фактическое развитие общества, которое в конечном смысле напрямую зависит от его способности производить и улучшать материальные условия существования. По этому поводу Энгельс писал следующее:
«Согласно материалистической концепции истории, конечным определяющим элементом истории является производство и воспроизводство реальной жизни. Больше этого ни Маркс, ни я никогда не утверждали. Следовательно, если кто-то оборачивает это в утверждение, будто экономический элемент является единственно определяющим, он превращает нашу позицию в бессмысленную, абстрактную, бестолковую фразу. Экономическая ситуация – базис, но различные элементы надстройки – политические формы классовой борьбы и её результаты, а именно: конституции, установленные победоносными классами после успешного сражения, и т.д., правовые формы, и отражений всей этой действительной борьбы в умах участников, политические, юридические, философские теории, религиозные представления и их дальнейшее развитие в системы догм также оказывают влияние на ход исторической борьбы, и во многих случаях преобладают в определении её форм.» 1
Утверждение исторического материализма, будто человеческое сознание в целом склонно отставать от развития производительных сил, может показаться парадоксальным. Однако это зримо и всесторонне выражено в Соединенных Штатах, где научные достижения находятся на высшем уровне. Постоянное развитие технологии есть необходимое условие для реального освобождения людей, через установление рациональной социально-экономической системы, где человеческие существа осуществляют разумный контроль над своими жизнями и окружающей средой. Здесь, однако, контраст между быстрым развитием науки и техники и экстраординарной задержкой человеческого мышления предстает перед нами в самой очевидной форме.
В США девять человек из десяти верят в существование высшего существа, а семь из десяти - в жизнь после смерти. Когда первого американского астронавта, совершившего кругосветный космический полет, попросили передать сообщение жителям Земли, он сделал показательный выбор. Из всей мировой литературы он избрал первое предложение книги Творения: «В начале Бог создал небо и землю». Ум человека, сидящего в космическом корабле, – создании самой передовой технологии из когда-либо существовавших – был до краев заполнен суеверием и призраками, почти не изменившимися с первобытных времен.
Семьдесят лет назад, в ходе печально известного «обезьяньего процесса» 1925 года, учитель Джон Скоупс был признан виновным в преподавании эволюционной теории, в нарушение законов штата Теннеси. Судилище фактически поддержало анти-эволюционистские законы штата, которые не были отменены до 1968 года, когда американский Верховный Суд постановил, что преподавание теории творения было нарушением конституционного запрета на обучение религии в государственных школах. С тех пор креационисты изменили тактику, пытаясь превратить креационизм в „науку“. Здесь они пользуются поддержкой не только широкого слоя общественного мнения, но и немалого числа ученых, готовых представить услуги по защите религии в самых её грубых и мракобесных формах.
В 1981 году американские ученые, используя Кеплеровские законы планетарного движения, запустили космический аппарат, совершивший захватывающий визит к Сатурну. В том же самом году американский судья должен был объявить неконституционным принятый в Арканзасе закон, обязывавший школы рассматривать так называемую «креационистскую науку» на равных с теорией эволюции. Помимо прочего, креационисты требовали признания Всемирного потопа как основного геологического фактора. Во время судебного процесса свидетели защиты выражали пылкую веру в Сатану и возможность занесения жизни на Землю в метеоритах, разнообразие видов объяснялось своего рода регулярным сообщением метеоритов! В суде цитировалось высказывание мистера Н. K. Уикремэзинга из Уэльского Университета, будто насекомые могли бы быть более разумны чем люди, хотя „они не допускают этого…, потому что дела у них и без того идут неплохо“. (2)
Религиозное фундаменталистское лобби в США имеет массовое сочувствие, доступ к неограниченным средствам и поддержку конгрессменов. Евангелистские мошенники делают состояния на радиостанциях с миллионами слушателей. Тот факт, что в последнее десятилетие 20-ого столетия есть большое количество образованных мужчин и женщин – включая ученых – в самой технически передовой стране, что когда-либо знал мир, готовых сражаться за идею, что книга Творения верна буквально, и что вселенная была создана за шесть дней приблизительно 6 000 лет назад, – сам по себе замечательнейший пример действия диалектики.
Времена, когда класс капиталистов стоял за рациональный взгляд на мир, стали бледным воспоминанием. В эпоху старческого одряхления капитализма прежние процессы обратились вспять. Словами Гегеля, «рассудок становится безрассудством». Верно, что в индустриально развитых странах „официальная“ религия безостановочно отмирает. Церкви пусты и находятся в предельном кризисе. Но заместо этого мы наблюдаем подлинную „египетскую чуму“ причудливых религиозных сект, сопровождаемую процветанием мистики и всяческих суеверий. Ужасающая эпидемия религиозного фундаментализма – христианского, иудейского, исламского, индуистского – является наглядным проявлением общественного тупика. В преддверии нового столетия мы наблюдаем самый кошмарный откат к Темным Векам.
Этот феномен не ограничивается Ираном, Индией и Алжиром. В Соединенных Штатах мы видели «резню Уэйко», а затем, в Швейцарии, – коллективное самоубийство другой группы религиозных фанатиков. В прочих Западных странах наблюдается безудержное распространение религиозных сект, суеверий, астрологии и всех видов иррациональных тенденций. Во Франции насчитывается примерно 36 000 католических священников и более 40 000 профессиональных астрологов, официально подающих налоговые декларации. До недавнего времени Япония казалась исключением из этого правила. Уильям Рис-Могг, бывший редактор „Лондон Таймс“ и архи-консерватор, в своей недавней книге „Великая Расплата: Как Мир Изменится в Депрессии 1990-ых“, заявляет что «Возрождение религии происходит в разной степени по всему миру. Япония может стать исключением, возможно, из-за того, что социальный порядок там пока еще не демонстрирует никаких признаков крушения… »(3) Рис-Могг слишком поторопился. Спустя несколько лет после того, как он написал эти строки, ужасающая газовая атака в Токийском метро привлекла всемирное внимание к существованию значительных групп религиозных фанатиков даже в Японии, где экономический кризис положил конец длительному периоду полной занятости и социальной стабильности. Все эти явления поразительно схожи с происходившим в эпоху падения Римской империи. И нечего возражать, будто такие вещи ограничены периферией общества. Рональд и Нэнси Рейган регулярно консультировались с астрологами по всем своим действиям, большим и малым. Вот несколько выдержек из книги Дональда Ригана, «Для Памяти»:
"В сущности, любые важные шаги и решения, принятые Рейганами в мою бытность шефом персонала Белого Дома, заранее раскрывались женщине из Сан-Франциско, которая составляла гороскопы, чтобы убедиться в благоприятном расположении планет для того или иного предприятия. Нэнси Рейган, казалось, абсолютно верила в провидческие способности этой женщины, предсказавшей, что 'нечто' плохое должно случиться с президентом, незадолго до того, как он был ранен при покушении в 1981 году.
"Хотя я никогда не встречал эту ясновидящую, – миссис Рейган делилась со мной ее пророчествами после телефонных консультаций с нею – она стала таким фактором в моей работе, и в высших делах государства, что однажды я завел у себя на столе цветной календарь (числа, помеченные зеленым, для 'хороших' дней, красным – для 'плохих', и желтым – для 'сомнительных'), чтобы напомнить президенту Соединенных Штатов, когда ему благоприятствует совершать поездки, или публичные выступления, или переговоры с иностранной державой.
«Прежде, чем я пришел в Белый дом, человеком, сводившим гороскопы Рейганов в президентский график, был Майк Дивер… Мера его осторожности и лояльности была такова, что немногие в Белом доме знали, что госпожа Рейган была даже частью проблемы 1 – много меньше, чем астролог в Сан-Франциско одобрявшая детали президентского графика. Дивер говорил мне, что зависимость миссис Рейган от оккультизма вернулась по меньшей мере ко временам губернаторства ее мужа, когда она полагалась на советы знаменитого Джина Диксона. Впоследствии она утратила веру в способности Диксона. Но Первая Леди, казалось, безоговорочно доверяла талантам ясновидицы из Сан-Франциско. Дивер, очевидно, забросил мысль, будто в этом затянувшемся духовном поиске было что-то удивительное… Для него это была попросту одна из маленьких проблем в жизни слуги Великих. ‘По крайней мере,’ – сказал он, – ‘этот астролог не столь уж чокнутый как прежний.’»
Астрология использовалась при планировании встречи на высшем уровне между Рейганом и Горбачевым – согласно семейному предсказателю – но между первыми леди дела не пошли гладко, потому что дата рождения Раисы была неизвестна! Движение к «свободной рыночной экономике» в России с тех пор даровало этой несчастной стране все блага капиталистической цивилизации - массовую безработицу, социальный распад, проституцию, мафию, беспрецедентный вал преступности, наркоманию и религию. Недавно стало известно, что сам Ельцин консультируется с астрологами. В этом отношении возникающий класс капиталистов России также показал себя способным учеником своих западных образцов.
Господствующее чувство дезориентации и пессимизма находит разнообразное отражение не только в самой политике. Эта всеохватывающая иррациональность не случайна. Она – психологическое отражение мира, где судьба человечества управляется ужасающими и кажущимися незримыми силами. Только взгляните на внезапную панику на фондовой бирже, с «респектабельными» дамами и господами, мечущимися подобно муравьям у разрушенного муравейника. Эти периодические колебания, влекущие стадное помешательство – наглядная иллюстрация капиталистической анархии. Вот то, что определяет жизни миллионов. Мы живем в обществе эпохи упадка. Свидетельства распада присутствуют всюду. Консерваторы и реакционеры оплакивают крушение семьи, эпидемии наркомании и преступности, бессмысленного насилия, прочее. Их единственный ответ – усиление государственных репрессий: больше полиции, больше тюрем, более жестокие наказания, даже генетическое исследование предполагаемых „преступных типов“. Они не могут или не хотят видеть, что эти явления являются признаками тупика социальной системы, которую они представляют.
Они – защитники «рыночных сил», тех самых иррациональных сил, что ныне обрекают миллионы людей на безработицу. Они – пророки экономики „приоритета предложения“, которую Джон Гэлбрейт проницательно определил как теорию, будто у бедных слишком много денег, а у богатых – слишком мало. Преобладающая „мораль“ – рыночная мораль, то есть этика джунглей. Богатство общества концентрируется в меньшем и меньшем количестве рук, несмотря на все демагогические бредни об „обеспеченной демократии“ и „прелести малого“. Предполагается, будто мы живем в условиях демократии. Однако же горстка крупных банков, монополии, и биржевые спекулянты (в принципе, одни и те же самые люди) решают судьбы миллионов. Это крошечное меньшинство обладает мощными средствами управления общественным мнением. Они обладают монополией на средства связи, прессу, радио и телевидение. А есть ещё и духовная полиция – церковь, которая на протяжении поколений наставляла людей искать спасения в мире ином.
До последнего времени казалось, будто мир науки стоит в стороне от общего распада капитализма. Чудеса современной технологии принесли колоссальный престиж ученым, которые, мнилось, наделены почти волшебными качествами. Уважение, завоеванное научным сообществом, росло в той же самой пропорции, в какой их теории делались все более непостижимыми даже для большинства образованных людей. Однако ученые - обычные смертные, живущие в том же мире, что и мы с вами. И как таковые, они могут поддаться влиянию господствующих идей, философии, политики и предрассудков, не говоря уж о весьма существенных материальных интересах.
В течение долгого времени молчаливо предполагалось, что ученые – особенно физики-теоретики – особый сорт людей, стоящий выше обычной человеческой суеты, и посвященный в тайны вселенной, недоступные простым смертным. Этот миф 20-ого столетия хорошо выражен в старых научно-фантастических фильмах, где Земле всегда угрожало уничтожение чужаками из космоса (в действительности, угроза будущему человечества проистекает из гораздо более близкого источника, но это – отдельный разговор). В последний момент обычно вставал человек в белом халате, писал на доске сложное уравнение, и в мгновение ока проблема исчезала напрочь.
Правда совсем не такова. Ученые и другие интеллигенты не защищены от воздействия всеобщих тенденций в обществе. То, что большинство из них выражает безразличие к политике и философии, означает лишь, что они – наиболее легкая добыча современных предрассудков, окружающих их. Зачастую их идеи могут использоваться для поддержания самых реакционных политических взглядов. Это особенно ясно видно в сфере генетики, где произошла подлинная контрреволюция, особенно в Соединенных Штатах. Научные гипотезы используются для того, чтобы «доказать», будто преступность вызывают не социальные условия, а „ген преступности“. Предполагается, что чернокожие бедны не из-за дискриминации, а из-за их генетической организации. Подобные доводы используются применительно к беднякам, одиноким матерям, женщинам, гомосексуалистам и так далее. Конечно, такая „наука“ очень выгодна республиканскому большинству в Конгрессе для безжалостного сокращения социальных расходов.
Это книга о философии – а именно, о марксистской философии, диалектическом материализме. Не дело философии – диктовать ученым, что думать и писать, по крайней мере, пока они пишут о науке. Но ученые склонны выражать мнение по любой теме – философии, религии, политике. Они всецело вправе это делать. Но когда они выдают вполне наукообразные мандаты на защиту совершенно необоснованных и реакционных философских воззрений, пора рассмотреть вещи в контексте. Эти заявления не остаются среди горстки профессоров. За них хватаются правые политические деятели, расисты и религиозные фанатики, пытающиеся прикрыть тылы псевдонаучными аргументами.
Ученые часто жалуются на превратное истолкование. Они, дескать, вовсе не желают поставлять оружие для мистических шарлатанов и политических проходимцев. Может и так. Но в этом случае они виновны в преступной небрежности или, по меньшей мере, поразительной наивности. С другой стороны, тех, кто использует ошибочные философские воззрения ученых, в наивности вряд ли упрекнешь. Они точно знают, на чем стоят. Рис-Могг утверждает: «когда светская и частная религия будет отброшена подобно отмершему хвосту, более строгие религии, с настоящими моральными принципами и суровыми богами, возвратятся вновь. Впервые за века открытия науки, очевидно, будут усиливать, а не подрывать духовное измерение в жизни.» Для Рис-Могга религия, наряду с полицией и тюремной системой, представляет полезное оружие, чтобы удерживать неимущих на своих местах. Здесь он похвально прямолинеен:
«Чем ниже перспектива вертикальной мобильности, тем естественней для бедных принимать антинаучное, бредовое мировоззрение. Вместо технологии они используют волшебство. Вместо независимого исследования они выбирают ортодоксальность. Вместо истории – мифы. Вместо биографии почитают героев. А в целом они заменяют родственную преданность безличной честностью, требуемой рынком.» 4
Оставим в стороне бессознательно юмористическое замечание о «безличной честности» рынка, и сосредоточимся на самом существе доводов. По крайней мере Рис-Могг и не старается скрыть свои подлинные намерения или классовую точку зрения. Здесь мы имеем предельную откровенность в защите истеблишмента. Создание низшего класса бедняков, безработных, главным образом чернокожих, живущих в трущобах, представляет потенциально взрывоопасную угрозу существующему социальному порядку. По счастью, бедняки невежественны. Они должны содержаться в неведении, и поощряться в суевериях и религиозных предрассудках, которые мы – „образованные классы“ – естественно, не разделяем! Идея, конечно, не нова. Богачи и власть предержащие веками пели ту же песню. Но что существенно – ссылка на науку, которая, по замечанию Рис-Могга, теперь впервые расценивается как важный союзник религии.
Недавно физику-теоретику Полу Дэвису были присуждены 650 000 долларов «Премии Темплтона за прогресс в религии», за демонстрацию „выдающейся новизны“ в продвижении человеческого понимания Бога или духовности. Предыдущие победители включают Александра Солженицына, Мать Терезу, евангелиста Билли Грэма, и уотергейтского взломщика, обращенного в проповедника, Чарльза Колсона. Дэвис, автор таких книг как „Бог и новая физика“, „Божественный разум“ и „Последние три минуты“, настаивает, что он – „не религиозный человек в обычном смысле“ (независимо от того, что это могло бы означать), но он утверждает, будто „наука представляет вернейшую тропу к Богу, чем религия“. (5)
Несмотря на все «если» и „но“ Дэвиса, ясно, что он представляет определенную тенденцию, нацеленную на внедрение мистики и религии в науку. Это не изолированное явление. Оно становится все более общим, особенно в областях теоретической физики и космологии, напрямую зависящих от абстрактных математических моделей, которые широко рассматриваются как подмена эмпирического изучения реального мира. На каждого сознательного разносчика мистики в этой сфере, приходится сотня добросовестных ученых, которых ужаснуло бы отождествление их с подобным мракобесием. Однако единственная реальная защита против идеалистической мистики – сознательно материалистическая философия – философия диалектического материализма.
Задача этой книги – объяснить основные идеи диалектического материализма, впервые разработанные Марксом и Энгельсом, и показать их уместность в современном мире, и в науке в частности. Мы не претендуем на нейтралитет. Также, как Рис-Могг защищает интересы класса, который он представляет, и признает это, мы открыто объявляем себя противниками так называемой «рыночной экономики» и всего, за что она стоит. Мы – активные участники борьбы за изменение общества. Но прежде, чем мы сможем изменить мир, необходимо понять его. Необходима непримиримая борьба против любых попыток запутывать умы людей мистическими верованиями, происходящими из темной предыстории человеческой мысли. Наука росла и развивалась постепенно, так что она повернулась спиной к накопившимся предрассудкам прошлого. Мы должны твердо встать против попытки отмотать время на сотни лет назад.
Растет число ученых, неудовлетворенных существующим положением, не только в науке и образовании, но и в обществе в целом. Они видят противоречие между колоссальным потенциалом технологии и миром, где миллионы людей живут на грани голода. Они видят систематическое злоупотребление наукой в интересах прибылей больших монополий. И они должны быть глубоко встревожены непрерывными попытками поставить ученых на службу к религиозному мракобесию и реакционной социальной политике. Многие из них отшатнулись от бюрократической и тоталитарной природы сталинизма. Но крах Советского Союза показал, что капиталистическая альтернатива еще хуже. На собственном опыте многие ученые придут к выводу, что единственный путь из социального, экономического, и культурного тупика – создание некоторого рационального планового общества, где наука и техника находятся в распоряжении человечества, а не частной прибыли. Такое общество должно быть демократично, в настоящем смысле слова, включая сознательный контроль и участие всего населения. Социализм демократичен по самой своей природе. Как заметил Троцкий, «национализированной плановой экономике нужна демократия как человеческому организму нужен кислород».
Недостаточно созерцать проблемы мира. Необходимо изменить его. Сначала, однако, необходимо понять причину, почему вещи таковы, каковы они есть. Только комплекс идей, выработанных Марксом и Энгельсом, и развитых впоследствии Лениным и Троцким, может обеспечить нас подходящими средствами достижения этого понимания. Мы верим, что самые сознательные члены научного сообщества, путём собственного труда и опыта, придут к осознанию необходимости последовательно материалистической перспективы мира. Её и предлагает диалектический материализм. Последние достижения теорий хаоса и сложности показывают, что увеличивающееся число ученых движется в направлении диалектического мышления. Это чрезвычайно существенное развитие. Нет сомнения, что новые открытия углубят и усилят эту тенденцию. Мы твердо убеждены, что диалектический материализм – философия будущего.