В либеральных изданиях продолжается рефлексия по поводу итогов волны протестов декабря-марта. Правые публицисты задаются вопросом, почему, несмотря на такую массу людей (для многих стран обычного, но для России беспрецедентную) режима не пал, более того, протесты тихо сдулись. В ходе выборов 4 марта на участки пошло рекордное количество наблюдателей, на порядок больше, чем раньше. Миллионы следили за тем, что происходит в УНКах через установленные там веб-камеры. Фальсификации были ужасны. Но всё равно, в головы следивших за кампанией либералов закралась шальная мысль: «А вдруг Путин победил бы и без фальсификаций?» Явный упадок протестной волны, постепенно сдувавшейся на протяжении марта, также способствовал размышлениям над ситуацией. Общая черта подобных текстов — противопоставление развитой, проевропейской интеллигенции архаичному народу. Часто противопоставления достаточно агрессивные, как например у Латыниной, для которой народные массы — враг, которого нужно отстранить от участия в политических процессах. Более умеренные авторы призывают рассеять заблуждения народа. Появляются сопоставления с демократической интеллигенцией XIX века. Однако эти сопоставления являются надуманными. Среди русской интеллигенции царского периода преобладали левые взгляды, ей были близки интересы простого народа. Поэтому непонимание между деревенским мужиком и народником носило временный, ограниченный характер. Объективно интересы демократической интеллигенции и народных масс совпадали. Конечно, это не мешало непониманию. Разночинные интеллигенты и крестьяне выросли в разных условиях, мыслили в совершенно различных традициях. Это не могла не привести к трудностям. Но уже к началу XX века левая идея начала проникать в крестьянские массы, что вылилось в антипомещичьи выступления.
Не то, сейчас. Современная российская интеллигенция в основном правая («либерального», в меньшей степени националистического и «красноконсервативного» направления). Поэтому противоречия между ней и народными массами носят объективный характер. Она откровенно играет на стороне самых реакционных кругов буржуазии и бюрократии. Однако, сами её представители этого не понимают. Они вовсе не верят в наличие у народа каких-то своих собственных интересов, отличных от интересов самих либеральных интеллигентов. Особенно этим грешит, как раз умеренное крыло либералов. Посмотрим на беседу Сапрыкина и Латыниной. Латынина — полностью откровенна. Она осознаёт отличие классовых интересов пролетарита и буржуазии и твёрдо стоит на стороне последней. Сапрыкин же пытается затушевать противоречие, найти общие интересы. Какие-то общие интересы безусловно есть. Но это не отменяет и фундаментальности различия. Вот, скажем Наталия Геворкян бичует раскол общества.
«Оно раскалывается внутренне. И нет опоры, нет безусловного морального авторитета, жизнь в искривленной реальности последних 12 лет сказывается на оценках, поступках. Я не понимаю, как этого избежать, потому что этот процесс уже запущен. Власть надеется на этом выиграть, создавая поводы для раздрая и понимая, что рефлексирующая публика на них поведется.»
Но разве это не естественная состояние? Не упоминая даже о классах, общество, в любом случае, состоит из людей с разным образом жизни, разными мнениями по всем вопросам. Это не результат какой-то злонамеренности власти или результат тяжёлой жизни в бездушном пространстве путинизма. Это следствие, как раз, относительно свободного общества, когда каждый может не опасаясь преследований более менее сформулировать свои интересы.
«И этот раскол пройдет по человеческим жизням, не выбирая правых и виноватых, интеллектуалов и рабочих, людей во власти и людей на Болотной, верующих и атеистов, геев и негеев, столицу и провинцию, сильных и слабых.»
Но противоречия между указанными категориями носят не случайный, а, зачастую, как раз объективный характер. Да, некоторые из них не являются действительно антагонистическими, и могут быть устранены даже в рамках существующей системы.
Другие сможет полностью устранить лишь коммунистическое общество как в хорошем, так и в плохом смысле этого слова. Эти ошибки Марии Геворкян не являются случайными. Для почти всех российских либеральных публицистов, характерно представление об обществе как о некоем единстве, имеющий свои собственные интересы. Обществу же противостоит жалкая кучка бюрократов, помешанная на воровстве и желании властвовать. Это теория весьма удобна. Она помогает либеральной оппозиции, не имеющей на самом принципиальных идеологических различий с правящим классом, предстать, перед обществом, радикальной внесистемной силой. Но, на деле, куда как более права кумир либералов Тэтчер, говорившая: «Никакого общества нет, есть лишь мужчины и женщины». Это верно. Нужно лишь добавить, что мужчины и женщины существую не в пустоте, а подразделяются на классы.