Прежде чем мы приступим к обсуждению перспектив момента — определимся в терминах. Что такое буржуазная демократия? Чем она отличается от альтернативной формы классового господства буржуазии — буржуазной диктатуры? В чем сила буржуазной демократии и ее слабости?
Система буржуазной демократии предоставляет конкурирующим группам буржуазии способ разрешения своих противоречий. Если устранить антагонистические противоречия между эксплуататором и эксплуатируемым, между капиталистом и рабочим невозможно — можно лишь фиксировать статус-кво угнетения государственным аппаратом насилия, то неизбежные противоречия между различными группами буржуазии могут устраняться или, хотя бы, смягчаться через систему муниципальных, парламентских, даже президентских, выборов. Мелкая буржуазия ищет защиту от монополий среди популистов. Крупный капитал финансируют либералов. Региональные бизнес-элиты находят выразителей своих интересов среди националистов и сепаратистов. В США, например, система лоббирования достигла уровня, когда большая часть действий правительства внутри или вне страны, мотивирована той или иной корпорацией, на уровне округов и муниципалитетов — группами бизнесменов.
Если противоречия между различными группами капитала не могут найти разрешения посредством выборов, то, в конечном счете, их разрешит военный переворот или революция. Именно поэтому «недемократические» режимы «развивающихся» стран постоянно беременны если не революцией, то путчем.
Политическая система буржуазного государства отражает, в первую очередь, уровень его экономического развития. Но не только. Детали социальной структуры, культурно-историческое наследие, этно- и демография — надо учесть множество факторов, но даже решение этого сложного уравнения не даст нам однозначного ответа. Так же как одному (достаточно высокому) уровню развития производительных сил соответствуют две общественные формации — капитализм и социализм; внутри каждой из них, на одной и той же экономической базе, может быть реализовано несколько политических систем. Какие-то из них, в конечном счете, будут более устойчивы, какие-то — менее, их реализация может потребовать случайного сочетания ряда исторических факторов, некого, исключительной силы, субъективного фактора, но, в-общем, базис определяет настройку в среднем и в конечном счете. Мы не раз видели диктатуры в Западной Европе 70-х, и буржуазно-демократические режимы в отсталых африканских странах, хотя они, конечно, не были устойчивы в исторической перспективе.
Рабочий класс, первоначально, был повсюду вычеркнут из системы буржуазной демократии имущественным цензом. Однако, многолетняя упорная борьба пролетариата, его партий и профсоюзов, привела к повсеместному распространению всеобщего избирательного права. Сегодня вопрос о формальном участии рабочих в выборах не является предметом торга или классовой борьбы. Тем ни менее, множество особенностей буржуазной избирательной системы отстраняют массы от участия в политической жизни. Почти повсюду политическая система сконструирована для «больших» партий и политиков, выражающих системы крупных корпораций. Но если отдельный рабочий или рабочие одного завода, обычно, не могут добиться представительства, то крупные профсоюзные объединения и связанные с ними партии, как многочисленные профессиональные корпорации, имеют доступ к политической системе. Этот доступ буржуазен, конечно, по своей сути. Отсутствие механизмов отзыва, контроля депутатов, приводит к постоянному процессу перерождения профсоюзной и партийной верхушки. Рабочих депутатов пытаются подкупить, обмануть, навязать им чуждые, патриотические, в частности, ценности. Неправильно сказать, что экономические завоевания рабочего класса стран Западной Европы исключительно результат участия социал-демократических и коммунистических партий в буржуазных парламентах. Каждая уступка буржуазии вырвана из рук буржуазии впечатляющей забастовочной борьбой пролетариата. Но очевидно и то, что в странах где такого представительства исторически нет, положение рабочего класса почти всегда хуже.
В-общем, пролетариат всегда участвует в борьбе за буржуазную демократию, но далеко не всегда является решающей и определяющей силой в этой борьбе. Первое связано с тем, что рабочий класс, наиболее глубоко и систематически угнетаемый класс капиталистического общества, инстинктивно ищет способ устранения угнетения простейшим путям, в рамках близкой перспективы. То есть через трансформацию политической системы и участие своих представителей в парламенте. Второе — с тем, что буржуазные группы не имеющие доступа у власти, склонны использовать движение рабочего класса, пусть даже потенциальное, даже не как таран, а скорее как пугало для правящей группы. Их цель: сепаратный сговор с властью за спиной масс и канализация движения в безопасное парламентское русло.
Но даже если трусливая компрадорская буржуазия не ударила палец о палец для защиты демократии, то она все равно, просто в силу буржуазного характера завоеваний, покрывает их своим флером, маскирует роль рабочего класса в борьбе за демократические права.
Сегодня в России, институт выборов является фикцией снизу-доверху. Этот факт задокументирован в отчетах тысяч наблюдателей, в ходе последних избирательных компаний. Не новость для России. Но раньше, в 90-е, фальсификации носили избирательно антикоммунистический характер. Теперь они стали всеобщими. Не только рабочий класс лишен политического представительства (скажем прямо, вся система буржуазной, представительной, демократии устроена так, чтобы максимально отдалить рабочих от системы политической власти), но и самые разные группы буржуазии. Перечисляя несостоявшихся победителей, мы можем начать с Ходорковского, чей арест был мотивирован именно созданием личной клики в Государственной Думе, и закончить мелкой буржуазией — маршруточниками и рыночными торговцами Астрахани, поддержавшими Олега Шеина на выборах мэра. Конечно, войны между никелевыми и алюминиевыми баронами за должность губернатора Красноярска никуда не делись. Только теперь это не выборы, а драка бульдогов под кремлевским ковром.
Читатель может самостоятельно придумать название для политического режима сегодняшней России. Какое, не имеет значения. Важно то, что этот буржуазный режим неспособен разрешать противоречия между группировками правящего класса и неразрывно связанного с ним чиновничества. Голлистская Франция 60-х с ее выборами 1965 года, будет здесь плохой аналогией. Неужели де Голь победил в первом туре выборов 1965 года путем бесчисленных фальсификаций? Но даже эта аналогия может дать нам интересные умозаключения. В стране в жесткой цензурой на телевидении, с «одеревенением» и самодурством чиновничества, недовольство студентов университета Париж X — Нантер вылилось в студенческий бунт. Бунт политически буржуазный в начальной фазе, что четко зафиксировала ФКП, но затем стремительно переросший под влиянием интервенции несталинистских левых в массовый протест организованного французского пролетариата под социалистическими лозунгами.
Гораздо более прозрачную аналогию можно установить между Путинским режимом и правлением Альберто Фухимори в Перу. Безусловно, Перу была буржуазно-демократической страной. Либерал чикагского разлива, Фухимори побеждал на выборах и бывшего генсека ООН Куэльяра, и будущего Нобелевского лауреата по литературе Льосу, успешно провел маленькую победоносную войну с Эквадором «мочил», где попало, местных маоистов, стал героем, символом, подмял под себя политическую систему, разрешил себе баллотироваться на третий срок, фальсифицировал результаты выборов 28 мая 2000 года… И был свергнут массовым народным движением, которое невозможно определить иначе как буржуазную революцию. Все-таки, термин цветная революция, тогда еще не был придуман. Сейчас Фухимори сидит в тюрьме, пока идет бесконечное следствие, по его бесчисленным преступлениям.
Перуанская революция осенью 2000 года не вышла за буржуазные рамки, ограничившись возвращением политических свобод и норм буржуазной демократии. Но в Боливии, например, борьба масс систематически выходила за буржуазные рамки. Шахтеры разрушали государственную и полицейскую машину создавая все предпосылки для социалистического преобразования общества. Если мы обратимся к истории, то увидим, что просто в силу особой роли субъективного фактора, сложности организации рабочего класса и формирования его классовых институтов власти, социалистическая революция, за редким исключением, всегда начиналась как революция буржуазная. В классической схеме Троцкого, для государств подчиняющихся закону комбинированного развития, это явление называется перманентной революцией. Пролетариат выполняет здесь и задачи буржуазной революции, которую «запоздавшая» буржуазия, сама по себе, выполнить неспособна в силу своего крысиного характера. Расчленение перманентной революции на два независимых этапа с обязательной стабилизацией и поддержкой левыми буржуазного режима в длительный переходный период, называется теорией двух стадий.
Конечно, масштаб задач стоящих перед буржуазной революцией в России 1917 года — преимущественно аграрной стране, управляемой самодержцем, да еще и ввязавшейся в мировую войну и современной Россией — несоизмерим. Термин перманентная революция сегодня неуместен. Равно бессмысленно говорить и о теории двух стадий, первая из них будет не лестничным пролетом, а одной ступенькой. Аналогии не применимы, но тенденции сохраняются.
Массы, в частности рабочий класс, втягивается в борьбу по пути наименьшего сопротивления. Как огромное здание современной физики построено на принципе наименьшего действия, так мы в своем классовом анализе должны исходить из того, что любое массовое движение ищет визуально самый короткий путь. Засыпать непроходимое полицейское болото, и на другой стороне нас ждет прекрасное парламентское шоссе. Ах, оно ведет не туда? Это выяснится позднее. Но к тому времени массы уже проснуться от сна, приступят к разрушению старого мира. Наша сила, сила коммунистов — наличие у нас не только компаса, но и GPS навигатора, справочника по маркшейдерскому делу и теодолита.
Вопрос организации рабочего класса, шире народных масс, со всеми их пережитками и предрассудками — вопрос тактики момента. Идея, что партия может подменить класс, что в отсутствии революционной ситуации, предельного возбуждения масс, можно сформировать железные батальоны пролетариата, которые в «час икс» вступят в бой, разрушат до основания и заново построят новый мир, всего лишь модернизированная версия бланкизма. События в Германии 30-х, Италии и Франции 50-х, убедительно доказали, что, коммунистическая партия, даже многочисленная и хорошо организованная в военном плане, сама по себе, не может сделать революцию. Все, что она может сделать — возглавить движение рабочего класса как целого. В ходе развития каждой революционной ситуации мы, революционные марксисты — мы, историческая память рабочего класса, должны вновь и вновь завоевывать авторитет и право на руководство рабочим классом.
Более того, рабочий класс инерционен. Многочисленный, однородный, тесно спаянный в процессе труда, он с трудом набирает свой могучий ход. Он движется на врага, уже атакованного мелкобуржуазными элементами и люмпен-пролетариатом, тяжелой поступью и сомкнутым строем. Поэтому лозунги первых дней движения не обязаны быть пролетарскими, социалистическими лозунгами. В первые дни и недели революции, неизбежны эксцессы самого разного, в том числе самого реакционного, толка. Позже революционный пролетариат подчинит мелкобуржуазных революционеров своей революционной дисциплине.
Рабочий класс, российская молодежь, подвергаются не только прямой эксплуатации, но и самым разным неспецифичным формам угнетения. Полицейскому произволу, например. Кто может поручиться, что рабочая молодежь, подвергнутая очередному сеансу «коллективного воспитания», не восстанет? Паровой котел с заклепанными наглухо клапанами, может прорвать в любом месте. Я не поклонник творчества Тарасова, но невозможно не согласиться с ним в том, что революционный потенциал восставшей молодежи парижских предместий был выше чем все политическое содержание движения антиглобалистов.
Завтра миллионы людей выйдут на улицы, для того чтобы свергнуть путинский режим. Большинство из них составят пролетарии. В том числе и промышленный пролетариат. В любом случае, это будет «класс в себе». Класс не осознающий полностью своих коренных интересов. Класс идущий, по пути наименьшего действия, под буржуазными лозунгами и, даже, руководством.
Современные технические средства, интернет, дают даже небольшим группам невиданные прежде возможности пропаганды и агитации. В благоприятных условиях революционной улицы, класс может быть ферментирован из «класса в себе» в «класс для себя» в месяцы, если не недели. Используя захваченное неделями раньше, на первом этапе борьбы (о, да! на первой стадии) оружие, рабочие комитеты или советы начнут устанавливать контроль на промышленных предприятиях, в рабочих кварталах, затем — всюду. Это и будет социалистическая революция. Революция совершенная рабочим классом в интересах абсолютного большинства населения.
Энгельс объяснял когда-то, что историческое время не соответствует физическому — десятилетия безвременья проходят как один день, но месяцы революционного подъема стоят многих лет. Мы не можем тратить время, агитируя единиц на периферии революционного движения. Мы должны быть готовы сражаться плечом к плечу со своими товарищами по классу.