За действом, происходившим 10 марта у площади Восстания, я наблюдал с непривычной позиции — с противоположной стороны улицы. И не потому что боялся попасть под раздачу. Происходившее никак не напоминало грандиозные митинги, потрясшие Россию минувшей зимой. Скорее это походило на очередной акт излюбленной садо-мазо игры либералов в «Стратегию-31»: на уличном пятачке переминалась небольшая горстка людей, где непонятно кого больше — журналистов, зевак или демонстрантов, — а ОМОН время от времени выхватывал и тащил в автобусы задержанных… Жалкое зрелище.
Куда делись многотысячные толпы? Конечно, массовые аресты 5 марта отчасти охладили пыл молодых идеалистов, впервые ощутивших на себе руку буржуазного государства. Однако дело не только в репрессиях. Ведь ровно три месяца назад, 10 декабря, на то же самое место, рискуя попасть в камеру или под дубинку, вышли не 150 человек, а минимум в СТО РАЗ больше! И это уже после первых стихийных акций у Гостинки (в Москве — на Болотной), также завершившихся массовыми арестами.
Причина в другом. И это важно не только для Питера, но и для всей России. Самый простой ответ, конечно — убедительная победа Путина, «мистера Стабильность», запугавшего страну призраком гражданской войны и разрухи. Хотя, положа руку на сердце — кто из оппозиционеров не ожидал такого исхода? Кто верил в победу Зюганова, Прохорова или стихийное восстание народных масс? Никто: переизбрание Путина и до 4 марта было очевидным политическим фактом, не менее предсказуемым чем восход солнца.
Для путинского триумфа было достаточно объективных причин, я не буду в них углубляться. Но были и субъективные. Юная «оппозиция», упиваясь своим нежданным-негаданным всесилием, явно недооценила ресурсы Кремля. Власть перехватила у оппозиции власть над улицей, и, естественно (пользуясь административным ресурсом), собрала больше. Но главное, о чем я хочу поговорить — она не побоялась обратиться к рабочему классу. Разумеется, демагогически, разумеется, пользуясь его пассивностью — но обратиться.
Это предельно важный момент. Сегодня пролетариат — единственная общественная сила России, не имеющая своего политического представителя. И как ни чудовищно, но кремлевская клика оказалась единственной серьезной силой, которая решилась говорить от имени рабочего класса и мобилизовывать его на политические действия. Конечно, её потуги были прозрачны как мыльные пузыри. Сперва на экраны выпустили «уральского рабочего», грозившего «приехать в Москву со своими ребятами и разогнать болотный сброд». Правда, на поверку он оказался целым начальником цеха, но кого это волнует! Понравилось. Затем вытряхнули из кармана «токаря-депутата», старательно оспаривавшего у Миронова и Зюганова право говорить от имени рабочих (как будто те когда-то пытались!). И кремлевские пропагандисты наперебой заголосили чуть ли не языком Маркса: классовая борьба, пролетариат, профсоюзы… — да так лихо, что впору вспомнить прошлогоднее предупреждение Медведа: господа, да ведь учение о классовой борьбе — это экстремизм, президент сказал. Впрочем, свежеизбранный президент Путин и сам вспомнил слово «трудящийся», позабытое со времен КГБ-шной юности и милостиво поблагодарил уральских рабочих за поддержку.
Да ведь это всё фейк, «театр классовой борьбы», эксплуатация апатии! Конечно. Но факт есть факт: даже в апатии своей рабочий класс оказался сильней, чем интеллигенция в активности. Отказав либеральной оппозиции хотя бы в пассивной поддержке, рабочий класс обрек её на поражение. А ведь даже с точки зрения буржуйской политологии несложно было выбить этот фальшивый постамент из-под ног путинской своры: достаточно было громко заявить: «Вы не имеете права говорить от имени трудящихся, вы — НЕ трудящиеся. Мы сами дадим им слово: и тогда вы услышите настоящий голос рабочего класса». Оппозиция этого не сделала. И в том виде, в каком она сложилась — не могла сделать. В самом деле, зачем либеральным вождям играть с огнем классовой борьбы? А ну как полыхнет? Наоборот: устами «Новой газеты» либералы даже заботливо предупреждали Кремль: не надо, не рискуйте, вспомните, чем это может кончиться…
Разумеется, наивно полагать, будто рабочий класс, словно сказочный джинн, может явиться по любому зову. В конце концов, рабочие поддержали Путина вовсе не за пару ласковых слов, а за вполне конкретные (пусть и ничтожные) объедки с пиршественного стола буржуазии, которые то и дело бросал им разжиревший на нефтегазовых харчах правящий класс. За пресловутую «стабильность». В той наивно-демократической фазе, до которой дошло «честновыборное» движение, не было места самостоятельным классовым лозунгам. Но об этом легко судить постфактум. Никто не знает конечных сроков. И, само собой, позиция левых не может ставиться в зависимость от того, сколько именно времени — одна неделя или пять лет — осталось до долгожданного «подъема классовой борьбы». Тем более, что можно быть уверенным: подъем этот в реальности отнюдь не станет зеркальным повторением 1917 года, чтобы мы смогли опознать его в первую же минуту: «О! Вот это НАШЕ!»
Скажете, мол, ритуальная левацкая банальность? К сожалению, нет. Как только началось движение, в декабре прошлого года мы, Марксистская Тенденция, в первой же листовке заявили: «Пока это лишь начало борьбы, но кое-что важно понимать уже сегодня. Самое главное — не забывать, что победоносные восстания — результат не интернет-технологий, а солидарных действий рабочего класса. Только массовое участие рабочих способно обеспечить победу».
В тот момент многие принимали эти слова за догматическое пустозвонство. К несчастью, левые, так долго жаждавшие «движения», в критический момент оказались к нему полностью не готовы. Естественно: ведь история никогда не вершится в идеальном виде, в соответствии с иллюзиями премудрых теоретиков нео-, пост- или «просто» марксизма. Именно поэтому, когда происходит реальный общественный подъем, многие его попросту… не узнают, продолжая ожидать идеальной классовой борьбы в вакууме. Между тем, российские левые шарахались от одной крайности к другой: от позиции «умывания рук» и полного неучастия в «норковых протестах» (позиция А. Тарасова — радикального политолога, обычно паразитирующего на левацких сплетнях) до попыток быть либеральнее либералов — как сделало РСД, поначалу занявшее радикально-демократическую позицию без всякой тени «социализма».
А ведь правильный путь был так очевиден: идти на митинги, идти к массам — каким ни есть, но живым и активным — идти со своей классовой, социалистической программой, не скрывая лица. «Перелибералить» либералов, «перепатриотить» патриотов — дело гиблое; на своем поле они всегда выиграют, именно потому что это ИХ поле, а не наше. Но на поле классовой борьбы они так же органически проиграют. Если, конечно, не найдут это поле пустым. И об этом нужно не забывать, когда в следующий раз (а он непременно настанет) мы выйдем под красным знаменем к многотысячной толпе.