"В нечеловеческих муках рождается новый, 1915 год и умирает старый, 1914 год", -- такими словами начиналась новогодняя статья "Голоса" год тому назад. Эти же слова можно бы повторить и сейчас. Более того, их следовало бы десятикратно усилить. С уверенностью можно сказать, что если бы 1 января 1915 года человечеству показали, как оно будет выглядеть через год, оно не выдержало бы этой картины и конвульсивным движением ужаса и возмущения сбросило бы с своих окровавленных плеч нынешние правящие классы, ища в стихийном порыве примирения и объединения европейских народов. Но удары и унижения ложились на него день за днем, а правящие, не теряя ни на час своего классового самообладания, продолжали петь в уши непрерывно распинаемым народам свою "эйапопею", колыбельную песню одураченных масс, мелодию лжи и рабства, -- и так в кошмарном полусне и реальных муках вступают народы Европы, и не одной Европы, в 1916 год.
Самоуверенность правящих меньше всего находит опору в самом положении дел на театрах войны. Наоборот: трудно было бы по произволу построить военную ситуацию, более безнадежную и по своим возможным последствиям более грозную для всех участников!
Несомненно, что затяжные военные операции нынешнего года еще более ярко, чем вступительные действия начала войны, обнаружили огромную силу немецкой индустрии и немецкой "организации". Тем не менее до решающих побед немцам сейчас почти так же далеко, как было в начале войны. Выполнением гигантского стратегического плана, который им одним был под силу, они пробили себе к концу года на юго-востоке выход из своего центрально-европейского военного лагеря и тем фактически прорвали английскую блокаду. Но чтоб использовать полностью этот несомненный успех, который дипломатически был на три четверти подготовлен на Балканах "царьградскими" планами русской дипломатии; чтобы нанести решающий удар английскому владычеству в Египте, на Суэцком канале и в Индии, нужны новые многомесячные операции на юго-востоке, в течение которых Германия обречена попрежнему выдерживать всю тяжесть обоих главных фронтов: русского и особенно французского. В результате положение оказывается для нее не менее критическим и угрожающим, чем для ее врагов.
В какой же мере истекший год позволяет надеяться на такое вмешательство?
Тов. Ферчайльд выражает надежду -- или, скорее, пожелание -- что наступающий год станет временем восстания пролетариата против капиталистического общества. С другой стороны, тов. ф. Р-н, сопоставляя мысленно то, что есть, с тем, что должно бы быть, приходит к выводам, которые являются крайне пессимистическими. Рабочие массы хотят быть обманутыми, хотят быть преданными! -- восклицает он с негодованием. На самом деле такой вывод только в известных пределах может быть оправдан опытом истекшего года.
Сила национализма, как и субъективное могущество нынешнего государства, т.-е. его могущество "в сердцах", сказались со всей яркостью -- и в полной обнаженности -- в тот момент, когда само национальное государство обнаружилось как чудовищный тормоз исторического развития. Национализм, идеи и чувства, отражающие эпоху сложения, роста и всесилия государственной буржуазной нации, мобилизованы с невероятной силой -- кем? империализмом, который является по существу своих тенденций и методов великим сокрушителем национального государства. Тем самым неразложившийся в прошлую эпоху национализм рабочих масс поставлен войной пред величайшим и заведомо непосильным историческим испытанием. Как бы ни закончилась война, она будет прежде всего крушением национализма в экономической жизни народов, как и в борьбе пролетариата. И так как это крушение произойдет в пламени и дыму войны, после великого напряжения национальных иллюзий, то оно чревато глубочайшими социальными потрясениями. Угрюмое, пока еще, правда, выжидательное недовольство рабочих масс есть несомненный факт уже сейчас, а волнения и демонстрации хозяек и матерей являются яркими предвестниками больших событий того типа, от которых давно успела отвыкнуть старая Европа.
Да, народы сделали с своей стороны все, для того чтобы быть обманутыми. Но великий обман делает с своей стороны все, чтобы подготовить великий реванш.
Для России истекший год -- после бурных военных успехов и ликований его первых месяцев -- был годом поражения. Планы захвата Галиции, Буковины, в перспективе также Венгрии, овладения Константинополем и проливами свелись на деле к очищению не только временно оккупированной Галиции, но также Царства Польского и Прибалтийского края. Поражения породили непосредственно два факта: колебания в правительственных сферах, приведшие к частичному обновлению правящего персонала "либералами" конюшенного ведомства, и сплочение патриотически-обновительного блока от националистов до социал-патриотов. Блок, рассчитанный на безболезненное "возрождение" страны под знаменем "национальной обороны", на самом деле послужил непосредственному упрочению растерявшейся власти.
Как только на верху стало ясно, что вся "тактика" блока, от Гурко229 до Плеханова, подчинена верховному завету неприкосновенности государственной организации, как аппарата "национальной обороны", монархия сразу почувствовала, что в лице связанного с нею круговой империалистической порукой блока она имеет лучшую для данного момента защиту против революционных посягательств. Выровняв свои бюрократические ряды, монархия устранила Думу230, призвала к власти Хвостова и закончила свой политический год съездом правых, показав буржуазной нации, что именно политика империализма создает условия сохранения диктатуры объединенного дворянства.
Одновременно с этим взамен надежд и провинций, утерянных на западной границе, открылись -- при прямом подталкивании все той же либеральной буржуазии -- "завоевания" на персидском Востоке.
Вне блока, как фактор тревоги, оставался рабочий класс. Последние месяцы года стали поэтому временем небывалого в нашей недолгой политической истории натиска буржуазной нации на революционный пролетариат. В качестве политических агентов империалистической нации выступили социал-патриоты. Борьба сосредоточилась на том, чтобы вогнать заложников пролетариата в учреждения национальной обороны. Авангард пролетариата дал решительный отпор. Но год закончился позором гвоздевщины231 -- открытого союза социал-патриотизма, либеральной фальсификации и полицейского насилия.
Обязанностью социал-демократии остается попрежнему очищение ее рядов от социал-патриотического разврата и сплочение ее авангарда в революционный отряд, способный грудью встретить испытания надвигающейся эпохи великих бурь и потрясений.
"Наше Слово" N 1,
* Статья дается в том же виде, в каком она была помещена в газете "Наше Слово", т.-е. со всеми пропусками, сделанными французской цензурой. Ред.