Первая Государственная Дума и революция

ОДНА ИЛИ ДВЕ ПАЛАТЫ308

I
Чтобы вывести страну из настоящего положения, необходимо созвать Учредительное Собрание. Выборы его должны быть произведены посредством всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. Теперь это все знают, и огромное большинство населения требует этого. А еще недавно, года полтора назад, об Учредительном Собрании и всеобщих выборах речь велась только в кружках передовых рабочих. Народ этого требования не знал. Либеральная буржуазия (земства, думы) была против всеобщего права голоса, считая, что русский народ еще "не созрел". Интеллигенция не верила в осуществимость у нас всенародного Учредительного Собрания и заодно с либеральными земцами мечтала о созыве депутатов от земств и дум, т.-е. о представительстве дворянского землевладения и купеческого капитала. Года четыре тому назад наиболее либеральные земцы опубликовали свою программу309, в которой требовали созыва Земского Собора из состава земских и думских гласных. Программа эта была напечатана в заграничной газете "Освобождение", редактор которой, г. Петр Струве, был раньше социал-демократом, а затем поступил в услужение к либеральной буржуазии. Все эти господа теперь принадлежат к образовавшейся недавно партии конституционалистов-демократов ("кадетов") и готовы поклясться, что от рождения своего стояли за права народа. Полезно напомнить, поэтому, что до 9 января 1905 года буржуазные либералы и не заикались о всеобщем избирательном праве; они примирились с этим лозунгом (да и то наполовину!) лишь после того, как рабочие открыто и всенародно заявили, что на меньшее не согласны. После 9 января демократы (т.-е. сторонники власти всего народа) стали появляться, как грибы после дождя. Теперь в демократах состоят не только г. Струве или генерал Кузьмин-Караваев, но и г. Столыпин из "Нового Времени", брат кровожадного саратовского губернатора310 и сам в душе по меньшей мере полицмейстер. Этот Столыпин стал издавать "Маленькую Газету" для уловления простаков и в газете своей, в первом же номере, заявил себя сторонником всеобщего избирательного права. "Да и какой серьезный человек станет против этого возражать!" -- пишет Столыпин. Он только забывает, что в прошлом году "Новое Время" изо всех сил боролось против всеобщего избирательного права. Старик Суворин, хозяин всей этой продажной компании, прямо писал: "Прежде всего нужно отделаться от всеобщего избирательного права". Земский Собор, писал Суворин, должен быть составлен из 50 представителей от дворянства, 50 -- от духовенства, 50 -- от купечества, 50 -- от крестьянства; о рабочих не было и помину. Столыпин тоже, по мере сил, издевался над избирательным правом народа. Всеобщая октябрьская стачка заставила эту бесстыдную шайку осторожнее поджать свой черносотенный хвост и изобразить на злобной волчьей пасти ласковую улыбку. А у г. Столыпина хватило даже наглости приступить к изданию "рабочей" газеты, которая печатается тем самым шрифтом, из-под которого выходили самые гнусные призывы к избиениям и расстрелам крестьян и рабочих. С этими людьми много разговаривать не приходится. В ночь с 17 на 18 октября народ послал на Невском анафему "Новому Времени" в целом и Суворину в частности. Плевок презрения -- вот ответ рабочих и всех честных граждан на "либеральные" заигрывания нововременских проходимцев. Будущее поколение, если не забудет о них, воткнет в их могилу осиновый кол.
II

Мы сказали, что либеральная буржуазия примирилась с мыслью о всенародном Учредительном Собрании только наполовину. Теперь уж в этом не может быть никакого сомнения. Какой смысл имеет требование Учредительного Собрания? Смысл совершенно ясный: народ через своих представителей должен учредить (т.-е. организовать, ввести, создать) такой государственный строй, который отвечал бы интересам народа. В этой учредительной работе решающий голос имеет весь народ и притом только народ. Никто не может и не смеет помешать народу воплотить свою волю. Над народом нет никого; народ сам хозяин собственной судьбы. Вот что значит Учредительное Собрание! А либеральная буржуазия смотрит на дело совсем иначе. Она хочет, чтоб представители народа заключили сделку, сторговались с нынешним правительством. Она хочет, чтоб государственный порядок был введен не такой, какого хочет сам народ, а такой, на который даст согласие теперешнее правительство. Какое же это Учредительное Собрание? Это договорное собрание, собрание для сделки, но никоим образом не представительство власти народа. Те, которые хотят сделки, не хотят борьбы. И действительно: октябрьский земский съезд отказался от самого имени Учредительного Собрания. Это правильно: черное нужно называть черным, а сделку -- сделкой. Иначе поступает партия "кадетов", в которую входит более либеральная часть владельческой буржуазии и менее демократическая часть интеллигенции. Кадеты знают, что без требования Учредительного Собрания теперь нельзя показать народу глаз, -- и они поступают так: отказываются от того, что составляет главную суть Учредительного Собрания (его неограниченная власть), но оставляют название, имя, чтобы не возбуждать вражды к себе в интеллигенции, рабочих, сознательных крестьянах и вообще в честных демократах. Мудрые "кадеты" надеются, что ко праведным сопричтется тот, кто себя сам праведником назовет. Тщетные надежды! В революционное время, какое мы теперь переживаем, такие жалкие уловки не могут ввести надолго в заблуждение народ. Маска быстро износится и изорвется, а из-под ее лохмотьев выступит наружу природное буржуазное лицо.

III

Либеральная буржуазия не хочет, чтоб народ высказался во всей полноте и со всей решительностью. Консервативная буржуазия, входящая в "Союз 17 октября", "Торгово-промышленную партию311" и "Партию правового порядка"312, боится и думать об Учредительном Собрании. Что же говорить в таком случае о правительстве? Оно знает, что действительное всенародное Учредительное Собрание спросит у него суровый отчет за все его прошлые деяния; поэтому правительство изо всех сил боролось и борется против народной воли. Правительство видело себя еще после 9 января вынужденным созвать народных представителей, но оно решилось организовать выборы так, как ему угодно, и дать народным представителям столько прав, сколько само захочет. Другими словами, бюрократическое правительство само хотело играть роль Учредительного Собрания. Разве оно не показало, что только оно одно может благодетельствовать страну? Разве не это правительство показало свои таланты, свою мудрость и любовь к родине в войне с Японией? Разве не это правительство строило гнилой флот, захватывало ненужные земли и моря, сооружало гнилые крепости, назначало бездарных, невежественных генералов? Разве не это правительство похоронило несколько сот тысяч солдат и миллиарды денег, чтоб затем подписаться под своим позором в американском городе Портсмуте? Разве не это правительство построило сибирскую железную дорогу, оказавшуюся негодной? Разве не оно довело казну до полного истощения? не оно разорило мужика? не оно довело сотни тысяч рабочих до безработицы? не оно подорвало промышленность и торговлю? не оно лишило страну университетов? -- И вот, после того как правительство показало себя во всем блеске своего позора и своих преступлений, оно решило, что только оно одно может ввести в стране новый государственный порядок.

Сперва к этой работе был призван г. Булыгин. Что такое Булыгин? -- Бывший московский губернатор. Чем он себя ознаменовал? -- Неизвестно! Но разве это не все равно? Г. Булыгину было поручено писать для русского народа конституцию. Правда, г. Булыгин никогда ничего в жизни не писал, кроме полицейских приказов. Но разве это имеет значение? "Прикажут -- акушером буду!" -- вот правило русского чиновника. Да и кто другой может сказать, что нужно русскому народу? Кроме Булыгина, решительно некому! И вот, г. Булыгин полгода сидит и сочиняет Государственную Думу. Сперва Булыгин читает книжки, чтоб знать, как это делается, потом нанимает ученых помощников. А страна ждет, пока Булыгин подучится и напишет для нее конституцию. Наконец, 6 августа конституция опубликована. Начинается подготовка к выборам по тому плану, который был выдуман Булыгиным. Но неспрошенная страна не стала ждать и в октябре одним ударом изорвала, уничтожила и бросила в мусорную кучу хитрую сеть, которую правительство плело девять месяцев.

Стало совершенно ясно, что работа г. Булыгина пришлась народу не по душе. Кто же теперь может решить дело? Конечно, не сам народ! Кто же? Никто другой, как граф Витте! Разве не Витте больше десяти лет управлял русским государственным хозяйством? Разве не он довел бюджет до двух миллиардов, а страну -- до разорения? Разве не он строил негодную сибирскую дорогу? Не по его разве плану государство спаивает народ?313 Кому же другому писать конституцию, если Булыгин не справился с работой? Конечно, граф Витте должен осчастливить Россию. Правда, г. Витте несколько лет тому назад написал доклад, в котором доказывал, что земское самоуправление противоречит основам самодержавия; из этого г. Витте делал не тот вывод, что нужно уничтожить самодержавие, а тот, что нужно уничтожить земства. Но вот в октябре 1905 г. понадобилось к спеху сочинять конституцию, -- и г. Витте позабыл о своей записке и принялся за дело. Великий писатель Салтыков314 показал нам действительного статского советника, который умел писать докладные записки о пользе конституций, а равно и наоборот, т.-е. о вреде оных. От этого статского советника г. Витте отличается только более высоким чином. 11 декабря граф опубликовал свою конституцию315: к безобразному зданию Булыгина Витте со всех сторон пристроил целый ряд флигельков, балконов, галерей, голубятен, скворечниц. Граф Витте, которого биржа считала великим государственным человеком, не осмелился посягнуть на бумажную булыгинскую постройку, тогда как ее необходимо было всю, целиком, спустить под стол в корзину. Нелепые галереи и коридорчики, рассчитанные на то, чтоб обойти пролетариат, окончательно завели правительство в тупой угол. Никто не верит ни гр. Витте, ни его Думе. Страна по-прежнему борется за свободное избрание Учредительного Собрания.

IV

Народ добьется своего. В этом не может быть сомнения. Ряды сторонников правительства тают всюду, даже в армии, даже среди казаков. Наоборот, ряды сознательных борцов за свободу и лучшее будущее неудержимо растут. Правда, часть буржуазии, еще недавно враждовавшая с правительством, теперь готова его поддерживать: помещики, устрашенные крестьянским движением, и фабриканты, озлобленные стачками, жаждут крепкой власти и готовы во имя старой нагайки отказаться от новых свобод. Но зато массы среднего и мелкого городского населения только теперь протирают глаза и начинают понимать, что вокруг них творится. Крестьянство только еще пробуждается и раскачивается. Интеллигенция недовольна и будет бороться. О пролетариате нечего и говорить. Он по-прежнему пойдет впереди всего народа в великой борьбе. Народ добьется своего. Учредительное Собрание будет созвано силами самого освобожденного народа.

Задачи Учредительного Собрания будут колоссальны. Оно должно будет перестроить государство на демократических началах, т.-е. на началах полного народовластия. Оно должно будет организовать народную милицию, провести грандиозную аграрную (земельную) реформу, ввести восьмичасовой рабочий день и подоходно-прогрессивный налог.

Буржуазия -- от партии правового порядка до кадетов -- против действительного и полновластного Учредительного Собрания. Тем не менее, когда оно соберется, ей ничего не останется, как примириться с ним. Но нельзя сомневаться в том, что буржуазия употребит все усилия, чтобы по возможности тормозить работу Учредительного Собрания, препятствовать всем смелым и решительным шагам с его стороны. Когда Собрание коснется аграрной реформы и восьмичасового рабочего дня, либеральные политики, защитники интересов землевладения и капитала, начнут клясться на собраниях и в своих газетах, что Учредительное Собрание не вправе трогать эти вопросы; что оно имеет своей задачей лишь выработку конституции; что его должно сменить Законодательное Собрание, иначе Государственная Дума; что только эта Государственная Дума, созванная по новой конституции, выработанной Учредительным Собранием, имеет право приступить к решению крестьянского, рабочего и других вопросов.

V

Какой же расчет заставить буржуазные партии требовать, чтобы Учредительное Собрание ограничилось выработкой конституции и уступило свое место постоянному парламенту (Законодательному Собранию или Государственной Думе)? Расчет очень ясный и простой. Учредительное Собрание будет выбрано сейчас после победы народа, когда рабочие массы будут чувствовать всю свою силу. Враги народа попрячутся в свои норы и щели. Народ будет выбирать тех людей, которые руководили им во время борьбы, которые не покидали его в самые трудные и опасные минуты. Таким образом, в депутаты Учредительного Собрания при свободе выборов пройдут в большом числе люди решительные и смелые, действительные вожди и представители народа. Организованные массы будут поддерживать своих представителей в Учредительном Собрании. Очевидно, что такое Собрание не ограничится полумерами, полуреформами, робкими шагами, половинчатыми средствами; оно будет последовательно и твердо держаться демократической политики; оно не закроет своих глаз пред страшными язвами, покрывающими тело России; всякий вопрос оно поставит ребром и решит его так, как того требуют интересы рабочих, крестьян, всех вообще бедных, угнетенных и затравленных слоев населения. Но этого-то именно и не захочет буржуазия. Это-то ей и невыгодно. Она будет требовать, чтобы все вопросы были отложены до постоянной Государственной Думы, -- почему? да потому, что пройдет еще некоторое время до ее созыва, народ устанет, как надеются либеральные политики, народ захочет спокойствия и отдыха, перестанет доверять своим боевым руководителям и тогда... тогда он передаст свои избирательные голоса буржуазным партиям. Правопорядцы надеются, что уставший народ пошлет их в Государственную Думу, а кадеты думают, что народ им вручит свою судьбу. Тогда они, собравшись в постоянной Думе, все вопросы вокруг пальца обведут. У них и овцы будут сыты и волки целы. Они оставят на месте старое насилие (монархию) и в то же время передадут власть "народу". Они дадут крестьянам хорошей землицы, а помещикам -- еще того лучший выкуп. Они рабочим дадут короткий рабочий день, часов 10 -- 11, а фабрикантам дадут сто путей для обхода закона. Они всем сестрам дадут по серьгам; они пролетариат примирят с буржуазией, нищету с роскошью, проституцию с религией, каторжные работы с божественной любовью. Зима у них обнимется с летом, и огонь обвенчается с водою. О, народ еще увидит, на какие чудеса они способны. На двадцать пять копеек -- ибо такова цена всех буржуазных "социальных" программ! -- они создадут всеобщий мир и всеобщее счастье.

А для того, чтобы покрепче чувствовать себя в Государственной Думе, чтобы успешнее справляться там с представителями интересов труда, буржуазные партии хотят будущий парламент построить из двух равноправных палат.

VI

Две палаты -- это очень хитро и вместе с тем очень просто.

Когда г. Булыгин в поте лица своего трудился над проектом Государственной Думы, он тоже начал с двух палат: нижняя палата -- это Государственная Дума, а верхняя палата -- это Государственный Совет. В нижней палате, т.-е. в Думе, должны были, по булыгинскому проекту, заседать дворяне-помещики, промышленники, купцы да волостные старшины. А в верхней палате, в Государственном Совете, по-прежнему должны были оставаться обремененные годами, мудростью и подагрой бюрократы, неудачные министры, отставные генерал-губернаторы, действительные тайные советники и звездоносцы. Эти две палаты имели бы одинаковые права: они могли бы лишь обсуждать законы, а решать по-прежнему должно было самодержавное правительство. Для него голос Государственной Думы имел не больший вес, чем голос чиновных старцев Государственного Совета. Если Дума внесет проект, а Совет его отвергнет, то он даже не рассматривается правительством. Таким образом, допуская в нижнюю палату представителей буржуазии, самодержавное правительство могло бы через верхнюю бюрократическую палату подавлять всякую законодательную попытку, направленную против незыблемости самодержавия. Граф Витте недалеко ушел от этого гениального плана. Проект Витте хотя и расширяет состав нижней палаты, но с таким расчетом, чтобы имущие классы имели решительный перевес; хотя он и обещает Думе больше прав, чем право простого обсуждения, но все же сохраняет всю власть за нынешним царским правительством, оставляя в то же время Государственный Совет в качестве верхней палаты. Расчет Витте остается тот же: в то время как буржуазия будет через нижнюю палату опекать и благодетельствовать народ, правительство будет через верхнюю палату держать на узде буржуазную Думу. Таков секрет двух палат по замыслу бюрократии, которая все еще надеется, что ей и в будущей России будет принадлежать первый голос. Она очень, очень сильно ошибается в своих расчетах.

VII

Либеральная буржуазия тоже стоит за две палаты, но, разумеется, не в интересах бюрократии, а в своих собственных интересах. А потому и самые две палаты она хочет построить иначе, чем гг. Булыгин или Витте. Прожектеры-чиновники нижнюю палату отводят, скрепя сердце, для буржуазии, а в верхней дают голос собранию матерых бюрократов; тогда как буржуазия в нижнюю палату готова, волей-неволей, допустить представителей народа, а верхнюю палату хочет сохранить для себя. Буржуазия точно так же хочет помыкать народом, как бюрократия стремится помыкать самой буржуазией. Вся задача только в том, как этого достигнуть.

Мы уже сказали выше, что буржуазия, даже и самая либеральная, до очень недавнего времени и не думала о всеобщем избирательном праве. Но в прошлом году она убедилась, что против этого лозунга теперь выступать невыгодно. Кое-что и немало она еще, конечно, попытается урезать: так, она не согласится предоставить избирательные права двадцатилетним и будет за повышение возрастного ценза; огромное большинство либералов против политического равноправия женщин, т.-е. доброй половины населения, и под словом всеобщее избирательное право понимают всеобщее мужское избирательное право; во всяком случае, по крайней мере, по отношению к мужчинам свыше известного возраста либералы теперь не решаются оспаривать лозунг всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права. Но чем яснее они видят, что это требование, помимо их воли, желания и участия, вошло на вечные времена в сознание народных масс, тем больше они боятся последствий народовластия, тем больше они дрожат за неприкосновенность частной собственности, за свое привилегированное общественное положение, за незыблемость своего права жить потом и кровью голодающих масс. Либеральная буржуазия до смерти страшится "неумеренности" и "необузданности" народных требований, -- а вдруг на стороне этих "необузданных" требований в парламенте окажется большинство представителей, -- что тогда делать? Ведь это грозит гибелью нации (т.-е. ущербом интересам буржуазии: буржуазия всех стран считает себя нацией, а свои грубые, своекорыстные интересы объявляет священными интересами нации)! Но, с другой стороны, выступать либералам теперь против всеобщего избирательного права, -- значит сразу и окончательно погубить себя в глазах народа, -- как же тогда собирать голоса при выборах в Государственную Думу? Что же делать?

Вот тут-то на помощь и является хитрая механика двух палат. Народ хочет во что бы то ни стало всеобщего права голоса? -- говорят либералы, -- пусть будет так; признаем, что выборы должны быть произведены всем народом. Но рядом с этими выборами произведем другие, устранив, при помощи надлежащих законов, от участия в них все наиболее "необузданные" элементы и, прежде всего, городских рабочих. Такими двойными выборами мы получим два собрания представителей, две палаты депутатов: в одной будут представители всего народа, в другой -- представители наиболее "образованных" и "благоразумных" классов, т.-е. классов буржуазных. Верхняя палата и нижняя палата должны быть равноправны: ни один закон не может быть издан нижней палатой без согласия верхней.

Таким образом, счастливый выход найден. Народу дано в нижней палате всеобщее голосование; а против "необузданности" народных представителей создается узда в виде буржуазной верхней палаты. В этом вся суть дела!

VIII

Нужно, однако, сказать правду: не русская буржуазия выдумала две палаты, а также и не г. Булыгин. Господствующие классы везде и всюду пользовались и пользуются при конституционном строе государства верхней палатой, как тормозом против нижней. Всюду и везде монархи, землевладельцы и капиталисты стремятся по возможности сократить, обрезать и изуродовать верховную власть народа. Для этой цели существуют десятки средств; мы о них сейчас говорить не будем, хотя несомненно, что наши господствующие классы в борьбе с народом будут пользоваться всеми этими средствами, изобретенными жизнью других государств; но мы тут касаемся лишь одного из таких средств, именно хитрой двухпалатной механики.

Полного и безусловно-всеобщего голосования не существует нигде; зато верхняя палата существует почти везде. Правом голоса при выборах в верхнюю палату пользуется всегда лишь самая незначительная часть нации. В Англии верхняя палата находится в руках земельной аристократии, в Бельгии -- в руках золотого мешка, во Франции выборы в верхнюю палату ограничены высоким возрастом и прочее, и прочее. Словом, во всех странах эксплуатирующие классы воздвигли баррикады против народа. Русской буржуазии только остается подражать своим старшим сестрам. Но ее положение в этом отношении довольно затруднительное. И вот почему.

Дело в том, что конституционный строй вводился в других государствах уже давно, когда народная масса была еще совершенно темна, не имела никакого политического опыта, совершенно не сознавала своих интересов. Народ и, прежде всего, пролетариат чувствовал, что ему страшно плохо и стремился к лучшему; с беззаветным мужеством он вступал в борьбу с абсолютизмом (королевским самодержавием), но он не знал, что и как должно быть поставлено на место абсолютизма. Буржуазия же, гораздо более образованная и опытная, зорко охраняла свои интересы: рабочие массы кровью своей добывали свободу, а она эту свободу забирала в свои руки. Буржуазия вместе с монархией бесстыдно лишала рабочих избирательного права, вводила две палаты и так далее. В конце концов рабочий класс всюду выступал, конечно, против обманувшей его буржуазии; но, когда государственные учреждения уже созданы, их не так легко свалить. Раз две палаты уже существуют, население к ним привыкает, как будто так и быть должно. Буржуазные партии, которые никогда не стесняются в средствах, натравляют наиболее отсталые слои народа, как крестьянство и мещанство, на городской рабочий класс; разделив народ и тем обессилив его, буржуазия властвует над ним; она создает двойные и тройные окопы и возводит крепостные валы. Разрушить ее укрепления не так легко. Рабочий класс всего мира уже не первый десяток лет ведет против нее неутомимую борьбу.

Положение русской буржуазии, говорим мы, более затруднительно. Совершающаяся у нас революция застала рабочие массы гораздо более подготовленными. Русский пролетариат не только умеет бороться, но он знает, во имя чего он борется. У него свои требования, своя программа. Он идет своим путем. Он объединяет вокруг себя народные массы, дает им лозунг и знамя. Русский рабочий класс не проявляет никакого желания вытаскивать своими руками каштаны из огня для буржуазии. И она это видит. Вот почему, скрепя сердце и с ласковой улыбкой на лице, русский либерализм принял в свою программу требование всеобщего избирательного права. Вот почему наши либеральные политики скрывают по возможности требование двух палат или придают ему как можно более невинный и "благородный" вид. Усилия эти, однако, тщетны: у пролетариата зоркий глаз.

IX

Мы в данном случае говорим не о тех диких помещиках, казенных подрядчиках, интендантах и просто казнокрадах, которые составляют "монархическую партию"316 с черносотенными "Московскими Ведомостями" во главе; эти господа хотят чистого самодержавия; для них даже г. Витте -- либерал и социалист; народу они, вместо всяких прав, всегда готовы предложить веревку и свинец. Это -- не политическая партия, а просто реакционная шайка. Мы не говорим здесь также и о таких партиях, как "Союз 17 октября", "Партия правового порядка", "Торгово-промышленная партия". Эта совершенно консервативная* часть буржуазии, напуганная борьбой пролетариата и крестьянства, мало заботится о том, как отнесется к ней народ. Она стремится к союзу с правительством гг. Витте и Дурново, она готова принять не только какие угодно две палаты, но даже и три, словом, согласна на все, что ей предложит правительство: она знает, что она в обиде не будет, а союз с правительством ей нужен для немедленной совместной борьбы против народа. Тут все ясно, и партия правового порядка никого ввести в заблуждение не может.

Говоря о либеральной политике, мы имеем в виду конституционно-демократическую партию (так называемых "кадетов"). Эта партия состоит из левого крыла владельческой буржуазии и правого крыла интеллигенции; в ее состав входят, с одной стороны, наиболее либеральные и "демократические" (будто бы демократические) группы земских и думских деятелей; с другой стороны -- та часть интеллигенции, которая по своим интересам и вкусам стоит ближе к буржуазии, чем к пролетариату. Как же эта партия относится к вопросу об одной или двух палатах? "Партия допускает, -- говорит программа кадетов, -- в своей среде различие мнений по вопросу организации народного представительства в виде одной или двух палат, из которых вторая палата должна состоять из представителей от органов местного самоуправления, реорганизованных (преобразованных) на началах всеобщего голосования и распространенных на всю Россию". Таким образом, в состав партии входят как сторонники одной палаты, так и сторонники двух палат; значит, партия в целом как бы не имеет в этом вопросе своего решения. Но ведь политические партии для того и создаются, чтобы совместными силами бороться за общие цели; а вопрос об одной или двух палатах есть вопрос огромной важности; когда он станет на очередь, -- а это близко, -- вокруг него завяжется жестокая борьба. Как же это партия кадетов не имеет в этом вопросе своего решения? Факт этот объясняется следующим образом. Земцы и думцы, вообще собственники, входящие в партию, боятся больше всего всеобщего голосования и во что бы то ни стало хотят ограничить его "опасность" посредством второй палаты; интеллигенты же, входящие в партию, гораздо больше боятся критики и обличения со стороны рабочих и потому не соглашаются открыто стать на сторону такого противонародного учреждения, как верхняя палата. Отсюда -- разногласия. Если бы кадетская партия в своей программе высказалась решительно за одну палату, из партии выступили бы земцы; а это самая богатая и влиятельная часть партии. Если бы программа определенно требовала двух палат, из партии выступила бы интеллигенция; а, между тем, партия нуждается в журналистах, лекторах и агитаторах. Поэтому партия говорит, что она допускает и те и другие мнения.

Но на самом деле это только фраза. Правительство хочет двух палат (на свой лад). Консервативная часть дворянства и буржуазии тоже хочет двух палат. Народу приходится еще только бороться за одну палату против этих сил. Партия, которая не поддерживает народа в этой борьбе, которая не высказывается определенно и решительно за его требование, уже тем самым оказывает поддержку консервативным силам. Если бы какая-нибудь партия объявила, что допускает в свою среду на равных правах сторонников и противников самодержавия, она этим самым отказалась бы от борьбы против самодержавия и, значит, фактически стала бы на его сторону. Так и тут. Но дело не только в этом. Мы уже сказали, что наиболее влиятельная, владельческая часть кадетов решительно стоит за две палаты (отдельные исключения могут быть, но в общем это так); пока что земцы заигрывают с интеллигенцией, но стоит им укрепиться в Государственной Думе или в Учредительном Собрании, и они без всяких церемоний порвут со своими немногочисленными интеллигентами левого крыла и со всей решительностью потребуют ввести в конституцию механику двух палат.

X

Можно, правда, возразить, что верхняя палата, за которую стоят кадеты-земцы, вовсе не является противонародным учреждением. В самом деле, как должна быть организована по их плану вторая палата? Вся Россия должна покрыться органами самоуправления, думами и земствами; и те и другие должны быть выбраны местным населением посредством всеобщего голосования; вот эти-то думы и земства и пошлют от себя депутатов в верхнюю палату. Что же тут плохого? -- могут сказать кадеты. Однако, возразим мы, для чего-нибудь же вы придумали эту музыку? Ведь это не спроста? Казалось бы, здраво рассуждая, совершенно достаточно одной палаты, раз ее выбирает весь народ. К чему же на нее громоздить еще другую, земскую палату? Не слишком ли это большая роскошь?

Демократический строй требует, чтобы весь народ как можно ближе стоял к законодательству и принимал в нем как можно более активное участие. Нынешние государства слишком велики, чтобы весь народ во всем своем объеме мог непосредственно законодательствовать, т.-е. обсуждать и принимать законы. Поэтому народ управляет государством через представителей. Но народ сам должен стоять лицом к лицу со своими представителями, он должен выбирать их прямо и непосредственно, не через уполномоченных и выборщиков, и притом выбирать на короткий срок, не больше двух лет, чтоб иметь возможность отставить их, если они не выражают его воли. Такому демократическому требованию удовлетворяет всеобщее, равное и прямое голосование. Но верхняя или земская палата не отвечает этому демократическому требованию.

Допустим, что думы и земства избраны всеобщим, равным и прямым голосованием. Но земская палата будет уже избрана не населением, а думскими и земскими гласными; значит, избрание ее будет не прямое, а двустепенное. Это раз. Далее. Думы и земства выбираются городами и губерниями с очень различной численностью населения. Уравнять представительство дум и земств в верхней палате не будет никакой возможности. Значит, земская палата будет основана на неравном голосовании. Да и вообще интерес к выборам в земства и думы обыкновенно далеко не так велик, как к выборам в парламент; голосование населения далеко не столь всеобщее; буржуазные же классы, пользующиеся большим досугом, соберут при этих выборах все силы, чтоб обеспечить за собой верхнюю палату. Таким образом земские представители будут фактически избираться не-всеобщим, не-равным и не-прямым голосованием. И эта палата, представляющая только наиболее оседлую и обеспеченную часть нации, будет пользоваться такой же законодательной властью, как и вся нация. На каком основании? По какому праву? Пусть кадеты объяснят, как примирить вторую палату с демократической программой? Господа либералы очень горячо доказывают, что не нужно никаких классовых интересов, никакой классовой борьбы, ибо нация едина, священна и неделима. Как же это они сами выделяют из единой нации буржуазную часть и дают ей столько же прав, сколько и всей нации? Как же это они, демократы, хотят обеспечить за буржуазией двойное представительство: в нижней палате -- со всем народом, и в верхней палате -- особо. Если нация едина, то к чему же две палаты? Или, кроме нации, существует еще сверх-нация? И эти люди называют себя демократами! Поистине, не всякий, восклицающий: Господи, Господи! войдет в царствие небесное.

XI

Положение либералов в этом отношении очень затруднительное. Доказывать единство нации и защищать две палаты -- нелегкое дело: фальшь и классовый эгоизм слишком уж ясно выступают тут наружу! Но либералы все-таки пытаются прикрыть хоть кое-как свои две палаты. У них для защиты есть два дешевых довода. Первый довод тот, что земская палата нужна для того, чтоб в парламенте были представлены интересы и нужды дум и земств. Второй довод тот, что одна палата будет слишком поспешно и необдуманно решать дела. Оба эти довода, если на них взглянуть открытыми глазами, лишены всякого смысла.

Нужно, говорят, чтоб в парламенте были представлены интересы органов самоуправления. Как будто у этих органов самоуправления, земств и дум, имеются свои собственные интересы, отличные от интересов самого населения. Как будто представители народа, избранные прямым голосованием, не заинтересованы в том, чтобы дать возможность земствам и думам как можно успешнее обслуживать интересы местного населения! Наконец, этот довод имел бы хоть по внешности разумный вид, если б земская палата имела право голоса только по вопросам городского и земского хозяйства. Но ведь этой палате хотят дать те же права, что и представительству всего населения. Наконец, спросим мы, если нужно, чтоб в парламент были представлены какие-то особые интересы, независимые от самого населения, то почему такая исключительная привилегия земствам и думам? Тогда уж рядом с земской палатой нужно построить третью палату от профессиональных союзов, потом четвертую -- от учебных заведений, потом пятую -- от банков и страховых обществ и т. д., и т. д., без конца. Так можно завести, например, семь палат, и тогда уж несомненно окажется, что у семи нянек дитя без глазу. У земств, у профессиональных союзов, у банков, у учебных заведений нет других интересов, кроме интересов самого населения. Поэтому совершенно достаточно одной свободно избранной всем населением палаты, чтобы все интересы, все нужды, все потребности были представлены. Это совершенно ясно, и отрицать это невозможно.

Говорят далее, что одна палата слишком поспешно и неосторожно решает дела. Великолепный довод! Почему же фабриканты на своих заводах не назначают двух администраций с равными правами? Потому, что они только будут мешать друг другу и тормозить дело. Разве же этот довод не применим еще в большей мере к управлению всей страной? Боятся, что парламент будет слишком поспешен в своих действиях и вводят две палаты; но не боятся, что в случае конфликта между палатами парламент и вовсе будет обречен на бездействие!

Одна палата, говорят, будет увлекаться и делать промахи. Конечно, от промахов никто не свободен, один только бог. Но, во-первых, предполагается, что народ выберет представителей, которые знают, чего хотят. А, во-вторых, для того, чтоб критиковать палату, указывать ей ее промахи, предостерегать от них и направлять на правильный путь, существуют народные собрания, свободная печать, петиции... Если все это вместе не избавит парламента от ложных шагов, то откуда же такое доверие к мудрости, твердости, благожелательности, беспристрастию и бескорыстию земской палаты? По какому это праву земская палата хочет взять на себя роль контролера, указчика, опекуна над самодержавным народом? Неужели народ позволит? Никогда!

XII

Либералы боятся власти народа, -- в этом вся тайна. Когда они с воодушевлением говорят о нации, они имеют в виду себя. А действительная, настоящая нация, народная, трудящаяся, борющаяся внушает им только страх. Такие вожаки кадетской партии, как тверские земцы, Петрункевич и Родичев, до недавнего времени открыто выступали против прямого избирательного права: они не решались стать лицом к лицу с народом и хотели отделить себя от него посредством выборщиков. В небольшой кучке выборщиков либералы себя чувствовали бы несравненно лучше, чем пред лицом народной массы. Чтоб скрыть свой страх пред нею, они уверяли, будто население, особенно же крестьянство, еще не созрело для прямых выборов. Сельские общества, однако, единодушно во всех концах России высказываются за прямое голосование. Точно так же высказался и Крестьянский Союз. На первом съезде Союза один из представителей Владимирской губернии сказал: "Некоторые почтенные профессора, вроде Кузьмина-Караваева, говорят, что крестьяне не созрели, и что нужны поэтому двустепенные выборы. Это неправда. Упрек им за это". В ответ на эти слова раздались, по показанию протокола, дружные рукоплескания. Эти рукоплескания показали, что почтенные профессора и столь же почтенные земцы совершенно напрасно пытаются свою собственную демократическую незрелость взвалить на народ. Примирившись с прямым избирательным правом, гг. Родичевы, Караваевы и Петрункевичи отнюдь от этого не "созрели" и, страха ради пред нацией, решились построить еще одну палату, избранную двустепенным голосованием. Таковы эти демократы! Еще не раз представителям народа придется послать им "упрек" -- и не только упрек, но и предъявить им грозное обвинение в покушении на народные права.

Еще до манифеста 17 октября влиятельная группа нынешних кадетов, тогда называвшаяся освобожденцами, издала за границей проект конституции. По этому проекту Государственная Дума должна состоять из двух палат, народной и земской; при этом в первый раз, пока еще не будут преобразованы наши органы самоуправления, земская палата должна быть избрана, по проекту, нынешними земствами и думами. В течение первых трех лет, когда будут решаться громаднейшие вопросы народной жизни, наши сплошь-дворянские земства и сплошь-домовладельческие думы, представляющие интересы ничтожнейшей части нации, должны пользоваться, по проекту освобожденцев, такою же властью, как весь народ в его целом. И эти господа смеют считать себя демократами. Их главная задача и забота не в том, чтоб доставить господство народу, а в том, чтоб обеспечить господство буржуазии над народом.

Но пусть эти двуличные "демократы" не надеются овладеть народом. Он знает им цену. Отношение пролетариата к попыткам либеральной буржуазии сесть на него верхом -- ради собственно "единства нации" -- известно всем. Наиболее проницательные и откровенные кадеты даже и сами говорят: к рабочим мы не пойдем, с них взятки гладки. Но и сознательное крестьянство вовсе не считает либеральных земцев своими прирожденными руководителями, и мы не читали ни одного сельского приговора с требованием двух палат. Зато мы слышали очень определенную характеристику земцев из уст крестьянских представителей на съезде Крестьянского Союза. "Наше земство, -- говорил владимирский депутат, -- ничего не сделало для пользы народа... Земцы заигрывают с правительством". А черниговский представитель выразился еще решительнее. "Нам плохо теперь, -- сказал он, -- при бюрократическом правительстве, но чиновник еще не так крепко держится, как землевладелец. Если вместо чиновников будут править помещики, то станет еще хуже... Еще больший будет грабеж, если богачам будет принадлежать власть".

Ну что ж, пусть господа кадеты идут во время выборов к рабочим и крестьянам со своим проектом верхней земской палаты! Может быть, кадеты попробуют обойти этот щекотливый пункт, просто умолчав о нем до поры до времени? Пусть не надеются, пусть не надеются!

Найдутся люди, которые им ясно и решительно поставят целый ряд вопросов, и среди этих вопросов будет такой: как вы относитесь к двухэтажному народному представительству, к верхней земской палате и опеке буржуазии над народом?

Пусть господа кадеты заранее обдумают, какой дать ответ! Не то будут застигнуты врасплох и потерпят жестокий конфуз.
16 февраля 1906 г.



* Консервативными партиями называются такие, которые охраняют существующий порядок и не хотят дальнейших крупных изменений и реформ.
<<IV. Интеллигенция и революция || Содержание || КОНСТИТУЦИЯ "ОСВОБОЖДЕНЦЕВ">>