Советская печать бьет тревогу. На литературном и театральном фронтах неблагополучно. На все лады повторяется, что советская литература последнего времени не дает представления о советской действительности, не дает образов сильных личностей, которых хотелось бы любить, которым хотелось бы подражать и которые могли бы служить примером для молодежи. Лучшие советские писатели, -- Михаил Шолохов, Ал. Толстой, А. Фадеев, Валентин Катаев, К. Федин, Мариета Шагинян, Лидия Сейфулина, Л. Леонов и др., "как бы предчувствуя неудачу на поприще современной темы, уходят прочь от изображения нового человека. Они путешествуют в глубь веков, в XVII или XVIII столетие, они годами работают над близкой им темой гражданской войны*1, но они не умеют показать современного красного воина, современного патриота, современного героя" ("Литературная Газета", N 6, 9-го февраля 1940 г.).
Отход лучших советских писателей от современных тем принял за последние три года действительно катастрофические размеры. Из огромного количества изданных за это время в СССР книг, с трудом удалось набрать около полусотни, посвященных современным актуальным темам. Да и из них большая часть (20) посвящена целиком или частично Северу, освоению Севера и жизни народов Севера. "Если бы будущий историк вздумал восстановить наше время по художественной литературе, по прозе этих трех последних лет, то он должен был бы сказать, что главное, чем занималась страна в эти годы -- освоение Севера", не без иронии замечают П. Павленко и Ф. Левин, в своем докладе об "Образе советского человека в современной прозе", на специальном собрании партийной организации Союза Советских Писателей. ("Лит. Газ.", 4 и 9 февраля 1941 г.).
В произведениях, посвященных освоению Севера и историческим темам писатель может хотя бы немного развернуться. Правда, и здесь ему приходится с большой ловкостью и чрезвычайно осторожно пробираться через весьма опасные рифы. Но здесь он по крайней мере может себе выбрать сюжет по вкусу и дать волю своей фантазии в описании житейских конфликтов. Иное дело с современностью! Какие в самом деле возможны конфликты в обществе, где нет больше классов и где социализм осуществлен? "У нас стала формулироваться даже особая теория о бесконфликтности, о жизни легкой, как дыхание, о пережиточности конфликта, сложился взгляд, что конфликты присущи прошлым эпохам и прошлым периодам, что в бесклассовом обществе, которое мы создали, конфликты исчезают и заменяются случайными или временными недоразумениями, легко выяснимыми авторами без всякого труда для них и действующих лиц и, признаться, без всякого интереса для читателя... Как давно уже не читали мы о человеке, борющемся с подлинными жизненными конфликтами", с грустью констатируют те же Левин и Павленко.
А между тем конфликтов в советской действительности, по признанию тех же докладчиков -- хоть отбавляй. Они встречаются на каждом шагу: и "в связи с развитием стахановского движения появились новые формы сопротивления ему"; и в колхозной деревне, где "иначе встала проблема богатства и бедности колхозной жизни... этих конфликтов в повседневной борьбе советской деревни за социализм -- сколько угодно"; и в повседневной жизни, и в семейном быту -- везде и повсюду конфликты. Каждый день и каждый час приносят с собой новые конфликты, но в советской литературе отображения их не найти.
"Своеобразная теорийка" о том, что острый социальный конфликт не нужен и не возможен в современном советском обществе, что такой острый конфликт может только повредить стране и исказить действительность, приводит к тому, что эта действительность, изображаемая только с положительной стороны, получается неживой, нереальной и нестерпимо скучной. А советские герои -- поскольку они тоже могут быть только положительными и чрезвычайно благородными людьми -- схематичны и условны. Когда же дело доходит до изображения партсекретарей, становится уже совсем нестерпимо. Это не люди, а какие то манекены, ходячее благородство. Они ничего не переживают, все знают, появляются в самые трудные минуты, как добрые феи и всегда спасают положение. Как же после этого требовать от художников изображения такого рода действительности и каких героев, и как требовать от читателя, чтоб он увлекался этой казенщиной?
В чем причина того, -- спрашивают докладчики, -- что за последние три года, прожитых страной в необыкновенно сложной обстановке, с грандиозными успехами во всех областях строительства социализма, в книгах нет людей, которые все это создали, которых можно было бы назвать подлинными героями нашего времени? Почему большинство книг занято как бы окраинными темами, лишь стороной, намеком касаясь основных важнейших вопросов нашей жизни? Почему нет сильных страстей, глубины размаха человеческой деятельности в условиях жесткой борьбы за построение коммунистического общества? Почему нет искренних человеческих чувств, слез, смеха, подлинного страдания человека, почему все трудности роста превращаются в мираж, в нечто абстрактное, неживое и абсолютно несущественное?", спрашивают докладчики.
Вопрос поставлен правильно. Увы, мы уже привыкли к тому, что вопросы в советской печати часто ставятся более или менее правильно. Борьба со схематизмом в изображении советской действительности и борьба с лакировкой этой действительности ведется уже очень давно, но воз и ныне там и положение не только не улучшилось, а, наоборот, даже ухудшилось. Серьезные вопросы ставятся всегда в периоды больших кризисов, когда уже молчать никак нельзя, но ставятся они только в тех пределах, в каких разрешает очередное начальство. Не больше и не меньше!
Несколько лет назад, после последнего большого московского процесса (над Бухариным и Рыковым в 1938 г.), общественная атмосфера была настолько отравлена бесконечными арестами, доносами, клеветой и перманентной чисткой, что сталинское руководство было вынуждено забить отбой. В той же "Литературной Газете" были, опять-таки весьма правильно, поставлены вопросы о разоблачении доносчиков и клеветников и писателям был дан социальный заказ -- вывести их на чистую воду. Тогда несколько талантливых писателей откликнулись на это комедиями, в которых они правдиво и удачно изобразили один уголок советской действительности.
М. Зощенко в "Опасных Связях" разоблачил мещанина с партбилетом в кармане, который не стесняется подводить честных людей, чтоб делать карьеру и удовлетворять всем своим низменным потребностям. Талантливый писатель, Зощенко справился со своей задачей, но именно это и вызвало недовольство и пьеса была об'явлена "политической ошибкой автора".
Другой талантливый молодой писатель, Николай Вирта, написал комедию: "Клевета или безумные дни Антона Ивановича", в которой он очень удачно разоблачил механику клеветы карьериста Пропотеева (фамилия-то!). Сам Пропотеев за один год сделал блестящую карьеру: начав с делопроизводителя, он уже к концу года подбирается к директорскому креслу. В своем учреждении он уже оклеветал 20 человек. Они все выгнаны и "облиты грязью, навозом". Пропотеев в курсе всех дел и настроений служащих. У него своего рода неписанная картотека. Он знает, напр., что у служащего Каинова в 1923 году "62 дня висел портрет злейшего врага народа"; он знает, что ответственный сотрудник, Антон Иванович "шатался по части генеральной линии" и т. д. и т. п. Пропотеев, да и остальные персонажи вышли у Вирты такими живыми и убедительными, что пьеса признана ... политически вредной и "большой личной творческой неудачей писателя".
Из-за этой пьесы Вирта подвергся ожесточенным нападкам со стороны тех же самых критиков, которые сейчас так правильно ставят вопросы и как будто искренне нащупывают причины кризиса современной советской литературы. Можно ли после этого удивляться тому, что талантливые писатели предпочитают не браться за современную тему, а средние писатели пишут то, что им велят, т. е. дают "лакировку".
Особенно отчетливо ощущается тупик, в который зашли советская литература в одной из ее областей -- в области пьес для театров. Современная советская пьеса исчезла из репертуара. К ней в театрах относятся, как к "бомбе замедленного действия... Ее сразу и не узнаешь, да и неизвестно когда и как она взорвется: то ли касса будет пустовать, то ли спектакль не удастся, то ли критика обругает. Так не лучше ли подальше от греха, поближе даже не к классическим произведениям, а к пьесам стыдливо называемым полуклассическими: "Мадам Сан Жен", "Идеальный муж", "Джентельмен". ("Советское Искусство", N 3, 1941 г.).
Кто же в конце концов виноват в этом бегстве от современности? Каждый пытается найти какое-нибудь об'яснение этому. Одни писатели бьют себя в грудь и каются в "равнодушии к действительности", другие винят редакторов, не дающих ходу "молодым" и "смелым" произведениям... Редактора всему виной... Убрать бы этих "стрелочников" и все будет в порядке, говорят многие писатели. Увы, дело не в редакторах, не в отдельных писателях и не в отдельных людях, дело в самой системе выродившегося режима, который безжалостно затыкает рот талантам и поощряет подхалимов и приспособленцев.
Л. Яковлев.
*1 Да и то замечено, "что и в произведениях о гражданской войне стало больше рассудочности и меньше живого реального изображения". Попробуйте-ка дать реальное изображение гражданской войны, не упомянув ни разу имени Л. Троцкого и изобразив Сталина гением!