Потребность в об'яснении, если не в оправдании, исключения и ссылки Зиновьева и Каменева, повидимому, достаточно остра, если Молотов, по поводу контрольных цифр 1933 года, оказался вынужден повернуться лицом к Зиновьеву. Молотов цитировал при этом показание, данное Зиновьевым на допросе в ЦКК по делу Рютина-Слепкова. "Насколько я могу судить, говорил Зиновьев, по словам Молотова, -- в последнее время довольно значительной частью партийцев овладевает опасная, неопределенная идея отступления"... ("Правда", 12 января 1933 года). Дальше Молотов цитирует Троцкого, вернее, ссылается на Троцкого, без цитат, как на проповедника "отступления". "От былого сверхиндустриалиста не осталось и воспоминания. Теперь у него на уме только одно: отступление, отступление, отступление. Вот из каких источников питался Г. Зиновьев". Подчеркнутая нами заключительная фраза выскакивает совершенно неожиданно. Ведь Троцкий "проповедует" отступление. Зиновьев же лишь ссылается на то, что значительной частью партийцев овладевает "опасная, неопределенная идея отступления". Другими словами, Зиновьев, если верить Молотову (чего, вообще говоря, не рекомендуется делать), об'являет проповедь Троцкого опасной, т.-е. оценивает проповедь отступления так же, как и сам Молотов.
Если Молотов хотел доказать отвратительный произвол, проявленный сталинской кликой в деле Зиновьева, то он доказал это вполне, ибо, надо полагать, что Молотов процитировал наименее для себя невыгодное место из показаний Зиновьева. Чем путаться в аргументации, Молотову надо было бы просто сказать: от избытка наших успехов мы не можем терпеть в партии ни одного человека, который способен видеть то, чего не видим мы".
Альфа.