Особый квартал (октябрь -- декабрь 1930 года) показал очень высокие темпы развития промышленности. Но в то же время он показал, что превращение пятилетки в четырехлетку было легкомысленной авантюрой, которая ставит под удар основной план.
Хозяйственный год начинался у нас, в отличие от календарного года, не 1-го января, а 1-го октября. Это вызывалось необходимостью приурочить хозяйственные расчеты и операции к сельско-хозяйственному циклу. Во имя чего этот порядок, вызывавшийся, как видим, серьезными соображениями, был внезапно нарушен? Во имя торжества бюрократического престижа. Так как уже четвертый квартал второго года пятилетки обнаружил невозможность осуществить план в четыре года, то решено было создать особый квартал, т.-е. прибавить к четырем годам три льготных месяца. Предполагалось, что за это время, при помощи удвоенного нажима на мускулы и нервы рабочих, удастся поддержать фетиш непогрешимого руководства.
Но так как особый квартал никаких особых чудесных сил в себе не заключал (теплее ведь не станет, если на термометре снизить нуль), то в конце квартала обнаружилось то, что можно было предвидеть и что мы предвидели до его наступления: несмотря на работу под тремя кнутами, партийным, советским и профессиональным, сверхтемпы оказались неосуществимы.
Черная металлургия юга и центра выполнила план особого квартала на 84%. Металлургия в целом недовыполнила план примерно на 20% ("Правда", 16 января). Донбасс дал 10 миллионов тонн угля вместо программных 16 миллионов тонн, т.-е. не более 62%. Суперфосфатные заводы также выполнили производственное задание лишь на 62%. По другим отраслям промышленности недовыполнения программ не так велики (полных отчетов у нас еще нет), но в общем так называемый "прорыв" плана очень значителен, в частности и в особенности -- в капитальном строительстве.
Хуже, однако, обстоит дело с качественными показателями. Относительно угольной промышленности газета "За Индустриализацию" говорит: "Прорыв по качественным показателям значительно глубже, чем по количественным" (8 января). В отношении криворожской железной руды та же газета пишет: "Качественные показатели ухудшились" (7 января). Ухудшились! А мы знаем, что они и раньше были на крайне низком уровне. Относительно цветных металлов и золота та же газета констатирует: "Вместо снижения себестоимости -- повышение". Таких отзывов можно было бы привести целый ряд.
Что означает, например, ухудшение качества угля, об этом говорит наш корреспондент в применении к транспорту (см. "Письмо профессионалиста" в этом же номере): уменьшение числа пробегов, порча паровозов, увеличение числа крушений, вообще расстройство транспорта является автоматическим ответом на ухудшение качества топлива. В свою очередь расстройство железнодорожного транспорта, который, отметим тут же, особенно сильно отстал во время особого квартала, бьет тяжело по всем остальным отраслям хозяйства. Спортивный метод руководства, заменяющий предусмотрительное, деловое и гибкое планирование, означает все большее накопление недоимок, нередко в скрытой и потому особенно опасной форме, которая грозит жестокими кризисными взрывами.
Темпы особого квартала сами по себе очень высоки и являются новой великолепной демонстрацией неизмеримых преимуществ, заложенных в плановом хозяйстве. При правильном руководстве, считающемся с реальными экономическими процессами и вносящем необходимые изменения в план в процессе его выполнения, рабочие могли бы испытывать законное чувство гордости достигнутыми успехами. Теперь же получается прямо противоположный результат: хозяйственники и рабочие сплошь да рядом видят невыполнимость планов, но не смеют сказать вслух, работают под нажимом, затаив обиду; честные и дельные администраторы не смеют глядеть в глаза рабочим. Все недовольны. Отчетность подгоняется искусственно под задания, качество изделий подгоняется под отчетность, -- все хозяйственные процессы окутаны дымкой фальши. Так подготовляется кризис.
Во имя чего все это? Во имя бюрократического престижа, который окончательно стал на место сознательного и критического доверия партии к руководству. Надо сказать, что это божество -- престиж -- не только дьявольски требовательно и цинично, но и изрядно глупо: оно не стесняется, например, признать, что планы вырабатывались вредителями, причем ни Кржижановский, ни Куйбышев, ни Молотов, ни Сталин не оказались способны распознать это вредительство по его экономическим признакам. С другой стороны, оно, все то же божество, ни в каком случае не согласно признать, что четырехлетний срок, выскочивший в результате сочетания вредительства с невежественным авантюризмом, является ошибочным.
Напомним еще раз, что, когда мы предупреждали с самого начала против легкомысленного, немотивированного, неподготовленного шага, Ярославский, трубадур престижа, провозглашал на всех языках, что наше предупреждение есть новое доказательство контр-революционности "троцкизма".