(Размышления из'ятого о бонапартизме и прочем)
Так как я, волею судеб, демобилизован, а в то же время представляется случай снестись с вами, то я и хочу посвятить это письмо некоторым основным вопросам. Последнее ваше письмо вызвало у нас особое удовлетворение, ибо целиком шло по линии нашего собственного хода мыслей. Вообще мы извлекали известную пользу из того, что получали некоторые письма с таким запозданием. Это давало проверку нашим собственным мыслям и линии, самостоятельно вырабатываемой. И мы неоднократно имели удовольствие констатировать, что в Н. и на Принцевых островах не только думают одинаково, но иногда единообразно выражаются об одних и тех же новых явлениях жизни. Это является для нас доказательством прочности тех идейных нитей, которые нас связывают на расстоянии и жизненности нашей идейной базы.
В частности о теме последнего письма. Я полагаю, что варьянт, -- "бонапартистский", -- который, в качестве возможного, был выдвинут в вашем письме от 21 октября 1928 г. является наиболее вероятным: контр-революция идет к тому, чтобы, -- в случае победы, -- перепрыгнуть прямо к бонапартизму через термидор, который вряд ли уже возможен у нас, в качестве особого этапа. Эта опасность бонапартизма вырастает из господствующего режима и найдет себе проводников, по всей вероятности, в новом слое бюрократии, ныне составляющей часть центристской фракции. Ибо, поражение правой фракции в 1928-1929 г. есть, разумеется, не поражение лиц, группы, а целого слоя советской ("штатской") бюрократии, оказавшегося неспособным в условиях этих лет об'единить и централизовать усилия мелкой буржуазии к совершению термидора. Это дело должно будет поискать и найдет себе других проводников и "возглавляющих". Будут ли то чисто устряловские элементы, которые ведь обещали молчать только, пока Бухарин говорит? А когда последний замолчал должны заговорить они? Движение зимы 1930 г. содержало намек на такую возможность развития. -- Движение перерастало через голову правых и направлялось уже против всей партии. Но именно крушение этого движения и положение в партии и в стране побуждает думать, что движение пройдет через дальнейшее дробление господствующей фракции и выделение из нее непосредственно-бонапартистского крыла (скорее всего в лице военно-репрессивной части центристского аппарата и фракции), которое могло бы об'единить предстоящее более широкое, чем в 1928-1930 г.г. движение мелкой буржуазии.
Последнее обстоятельство мне представляется необходимым подчеркнуть больше всего, в качестве основного классового источника бонапартизма. Мне кажется у нас недостаточно осознали смысл тех социальных перемен, которые произошли в деревне за истекшие 2 года, а также в области взаимоотношений с деревней. Прежде всего, деревня снова стоит перед нами в качестве, в значительной степени осередняченной. Я не имею сейчас возможности цитировать источники, но если вы читаете журнал "На аграрном фронте", то вы и там найдете материалы обследований, свидетельствующих об этом. Если этим данным нельзя поверить насчет под'ема бедноты до середняцкого уровня (хотя эти данные согласно свидетельствуют о весьма небольшом проценте, 1-2 бедноты, вступивший в колхозы), то в отношении опускания кулаков до середняцкого уровня они правдоподобны. Ведь кулак для того и пошел в колхоз, чтобы избежать грозившего ему отрыва от широких масс середнячества. Этот маневр ему вначале удался. Молотов об'яснял (на ноябрьском пленуме ЦК 1929 г.) успех коллективизации в зажиточных районах (Сев. Кавказ, Нижняя Волга) усвоенными казачеством еще при царизме общинными навыками. Но потом кулаку пришлось все же раскулачиваться, или он был раскулачен. Общий уровень деревни также снизился. (Об уменьшении на половину скота, путем поголовного вырезывания и т. п. вы, конечно, знаете).
К чему это ведет политически? Тов. -- п -- недавно формулировал, как мне кажется, правильную мысль, что революция одерживала победы, опираясь на социальные низы расслоенной деревни и терпела поражения от осередняченной. Если это и не следует принимать за закон революции, то это мне кажется правильным во всяком случае для данного момента, который характеризуется перерастанием противоречий с кулачеством в противоречия с середнячеством.
В 1928-1929 г.г. практическая цель административных мер была -- восполнить хлебный дефицит в 100-200 миллионов пудов. При тогдашнем распределении хлебных излишков среди разных слоев деревни, -- это давало возможность основные удары направлять против кулака, сводя к "перегибам" удары по середняку, которые к тому же торопились исправить. Положение изменилось. Теперь уже нет никакой возможности, даже для фасона, об'являть "перегибом" принудительное из'ятие хлеба у середняка. Хлебозаготовки целиком и с самого начала идут в принудительно-разверсточном порядке и всей своей тяжестью ложатся на середнячество, как раз в момент, когда оно уже, по оценке аппарата, прочно повернуло к социализму. Товарный голод достиг таких форм, которые мне, человеку ушедшему от мира "обывательской" жизни год с лишним тому назад и перешедшему на "натуральное снабжение" (если верить теперешним "денежным" теоретикам переходного периода, в частности Гатовскому, это и есть решающий признак социалистического общежития!), трудно было себе представить.
Помимо общих причин и призовых гонок индустриализации этому немало способствует принятое за последние 2-3 года построение внешне-торгового баланса. Мировая буржуазия подняла сейчас вой и с деланным страхом кричит об угрозе "советского демпинга". На самом деле, если кому наш убыточный вывоз и вредит -- то только жизненнейшим интересам народного хозяйства и трудящихся масс СССР, принося пользу соответствующим группам иностранной буржуазии. Что весь наш вывоз убыточен с коммерческой точки зрения, давно известно. Не приходится также доказывать, что убыточность его катастрофически возростает. Достаточно посмотреть в последнем из вышедших номеров "Экономического обозрения" (N 3 за 1930 г.) соответствующую статью, где дан анализ внешней торговли за истекшие 3 года и первые месяцы текущего года. В этой статье рассказывается, что резко уменьшается вывоз товаров, цены на которые подымаются на мировом рынке и, за этот счет, еще более резко возрастает вывоз тех товаров, цены на которые падают в такой мере, что возрастающий вывоз либо вовсе не сопровождается ростом выручки в червонцах, либо в размере несравненно меньшем, чем рост вывоза. Излишне говорить, насколько это, в обстановке бешеного оборота роста цен внутри страны, затрудняет возможность повторения этих циклов внешнего оборота и ставит на весьма зыбкую почву внешне торговые связи.
Еще хуже выглядит, если посмотреть на дело не с коммерческой, а с народно-хозяйственной точки зрения. Наш экспорт в возрастающей степени держится на промышленном и сельско-хозяйственном сырье. Мы вывозим главным образом лесоматериалы, а уже в этом году для строительства не могут заготовить потребного количества строительного леса; каменный уголь, производство которого настолько резко упало за последние месяцы, что пришлось Молотова мобилизовать для ударной работы; нефти -- производство которого тоже вошло в полосу прорыва; льна, пеньки, кожи, -- когда текстильная и кожевенная промышленность весь текущий год работает с неполной (почти половинной) нагрузкой за отсутствием сырья. Этот подрывающий сырьевую базу промышленности хищнический вывоз сопровождается таким же построением импорта: рост во ввозе доли машин вдвое по плану на текущий год запроектирован за счет уменьшения вдвое установившейся в последние годы доли ввоза сырья для промышленности.
В результате дикое положение: призовые гонки строительства новых предприятий при недогрузке и приостановке работы старых и только что построенных. Текстильная промышленность первая перешла в прошлом году на непрерывную работу, а в этом году непрерывно бездействовала, по уверению Калинина, только 10 дней. Дальнейшее ухудшение качества, рекорд которого дал завод "Красный Треугольник", работающий главным образом на ввозном сырье. Ускоренная амортизация старых предприятий путем непрерывки и увеличения сменности, свыше довоенного коэффициента -- при непоспевающем за этим темпом амортизации -- темпом строительства и введения в работу нового -- дополняется непроизводительной амортизацией и избытком от простоя. С двух концов обостряется товарный голод со всеми его последствиями для хозяйства и трудящихся масс. Такова опытная проверка построения социализма в кратчайший срок в рамках одной страны и подчинение этой задаче промышленности и внешнеторговой политики.
Глубочайший кризис уже ворвался в промышленность. Его источником служит изношенность старого оборудования, за отмиранием которого не поспевает строительство нового, как это прекрасно показал в одной своей статье тов. -- л -- Но главная его причина -- несоответствие промышленной политики интересам основных классов: крестьянин не дает сырья, рабочий бежит с производства. Поэтому останавливаются и работают неполной нагрузкой частично переоборудованные текстильные предприятия, падает добыча угля при росте механизации ее в Донбассе. Но кризис еще не развернулся во всю ширь. Он еще только в самом начале. Об'явленный "особый квартал" действительно является критическим: он должен определить пути дальнейшей политики.
Пока что эти пути остаются прежними. Поэтому делается неизбежным глубокий откат назад: приведет ли этот откат к дальнейшему упадку политической энергии рабочих масс? В этом весь гвоздь положения. Но я не думаю, чтобы таковы были последствия начавшегося экономического кризиса. Рабочий почувствовал уже и знает, что он нужен, что в рабочей силе громадная нужда. Квалифицированная безработица исчерпана; ощущается недостаток и других видов труда. От злобного бросания стамески под вертящийся вал машины, он перешел пока что еще к пассивно-обходному, но более "экономическому" методу борьбы за улучшение условий труда: он меняет место работы, чтоб использовать более выгодную кон'юнктуру на рынке труда.
Бюрократия отвечает на это прикреплением всех рабочих и служащих к предприятиям. Обращение ЦК от 3 сентября -- это настоящий манифест Юрьева дня для советского пролетариата -- узаконивает эти тенденции хозяйственной бюрократии. Но это побудит рабочих и научит бороться за лучшие условия труда, не уходя с предприятия.
Вся обстановка подготовляет под'ем движения масс, насколько глубокий и широкий, сказать трудно. Но это во всяком случае даст толчок к новой существенной перегруппировке в партии. Рост недовольства в середнячестве даст толчок формированию бонапартистского крыла господствующей фракции; борьба рабочих приведет к росту реакционных тенденций хозяйственной бюрократии, которая из всех слоев советской бюрократии отличалась наибольшей "левизной" тогда, когда последняя измерялась темпами накопления и ассигнования на промышленность. Но сформируется и выкристаллизуется настоящее левое крыло партии вместо теперешнего конгломерата, подбирающего обрывки и слова оппозиционной платформы, благополучно их приспосабливая к потребностям межклассовой центристской диктатуры, подготовляющей условия для настоящего классового бонапартизма. Кризис партии уже не может опередить кризиса в стране, который уже начался. Оба кризиса совпадут и приведут к новому расколу партии, в процессе которого сольемся мы с действительным левым крылом партии. Никто не может знать, произойдет ли это слияние у власти или в оппозиции, на арене широкой борьбы или в подполье. Но вся наша тактика в ближайшее время должна быть подчинена тому, чтобы в процессе борьбы против нового вала мелко-буржуазной бонапартистской контр-революции, который идет на смену оттесненному, но не разбитому термидорианскому валу 1928-1929 г. обеспечить наше слияние с пролетарским крылом партии. Мы должны с'уметь также убедить партию в реальности бонапартистской опасности, вырастающей из нынешнего режима, как мы с'умели в 1927-1928 г.г. убедить партию в реальности термидорианской опасности, выроставшей из тогдашней экономической политики.
На этом вынужден пока остановиться.
Ваш -- к -
Н., 16 октября 1930 г.