Разоблачая действительный или мнимый блок Сырцова с Ломинадзе, как блок правых и "левых" (?) элементов, "Правда" повторяет: "Мы были уже много раз свидетелями подобных беспринципных блоков, начиная с августовского". Что августовский блок, рассчитанный на примирение большевиков и меньшевиков, был ошибкой, это беспорно, но это дело происходило в 1913 году, длилось оно два-три месяца, -- с того времени много воды утекло.
Но вот Сталин в марте 1917 году, накануне приезда Ленина, проповедывал слияние партии большевиков с партией Церетели. Под влиянием Сталина и ему подобных большинство социалдемократических организаций во время февральской революции имели об'единенный характер, т.-е. состояло из большевиков и меньшевиков. В таких рабочих центрах, как Екатеринбург, Пермь, Тула, Нижний-Новгород, Сормово, Коломна, Юзовка, большевики отделились от меньшевиков только в конце мая 1917 года. В Одессе, Николаеве, Елизаветграде, Полтаве и в других пунктах Украины большевики еще в середине июня не имели самостоятельных организаций. В Баку, Златоусте, Беженке, Костроме большевики окончательно отделились от меньшевиков только к концу июня. Уместно ли тут вспоминать об августовском блоке 1913 года?
Но незачем оглядываться на позицию Сталина в 1917 году. Мнимых левых (Ломинадзе, Шацкина и пр.), на деле отчаявшихся центристов, обвиняют за блок с Бухариным, Рыковым, Томским. Главную вину Бухарина видят -- и справедливо -- в проповеди его о врастании кулака в социализм. Но ведь именно за разоблачение этой теории и вытекавшей из нее практики, оппозиция исключалась из партии. А Сталин находился в блоке с Бухариным и Рыковым против левой оппозиции -- не два-три месяца, а восемь лет -- именно в то время, когда Бухарин развернул теорию врастания кулака в социализм, а Рыков, ссылаясь на отсталую деревню, противился индустриализации. На чьей же стороне в таком случае блок с правыми?
В качестве левых, "троцкистов" и "полутроцкистов", выдвигаются Ломинадзе, Шацкин, Стэн и проч. Однако же, все они, в блоке со Сталиным, вписали не очень славную, но чрезвычайно яркую страницу в историю борьбы с троцкизмом. Состоят ли они действительно в блоке с правыми? В чем этот блок выражается? Какова его программа? Партия об этом ничего не знает. Бесстыдство "Правды" во внутрипартийных фальсификациях беспримерно и ведет свое происхождение еще с бухаринских времен. "Правда" наряжает одних -- в левые, других -- в правые, одних с другими сочетает, -- на все ее вольная (увы, малограмотная!) рука. Партия ничего этого проверить не может.
Попытка опереть легенду о блоке левой оппозиции и правой на идейные соображения, а не только на новые открытия ГПУ, имеет совсем уже жалкий и неумный вид.
Во-первых, говорит сталинская печать, правые, как и "троцкисты" недовольны режимом, обвиняя его в бюрократизме. Как будто, к слову сказать, кто-либо на свете может быть доволен режимом фальшивых плебисцитов и неизбежного двурушничества, которое растет с такой же непреодолимой силой, как и изоляция сталинской верхушки от партии и рабочего класса. Что касается нас, большевиков-ленинцев, то мы никогда не рассматривали партийную демократию, как свободу для термидорианских взглядов и тенденций. Партийная демократия была, наоборот, растоптана сталинцами в защиту этих последних. Под восстановлением партийной демократии мы понимаем завоевание действительно революционным пролетарским ядром партии возможности держать в узде бюрократию и действительно очистить партию, как от принципиальных термидорианцев, так и от беспринципной и карьеристской братии, голосующей по команде сверху; не только от тенденций хвостизма, но и от многочисленной фракции холуизма, наименования которой надо производить не от какого-либо греческого или латинского, а от истинно-русского слова холуй, в его современной бюрократической и сталинизированной форме. Вот для чего нам нужна демократия!
Правым демократия внезапно понадобилась для того, чтоб иметь возможность вести последовательную оппортунистическую политику, без зигзагов, раздражающих все классы и дезорганизующих партию. Но последовательно-правая политика, каковы бы ни были намерения Бухарина, Рыкова, Томского и др., есть политика термидора. Где же тут почва для блока или хотя бы для его тени?
Но, говорит сталинская печать, левая оппозиция "против" пятилетки в четыре года и "против" сплошной коллективизации.
Да, левая оппозиция не испытывала головокружения, неизбежного для центристской бюрократии, описавшей дугу в 180°. Когда партийная печать, весною этого года, трубила о 60% коллективизированного крестьянства, мы обличали этот вздор, самообман и обман, -- прежде чем головокружение было засвидетельствовано ответственным режиссером зигзага. Сталин сделал вскоре скидку в 20%, выразив надежду, что в колхозах останется 40% крестьян. "Правда" самых последних дней пишет, что индивидуальные хозяйства охватывают три четверти крестьянства, так что на долю колхозов вместе с совхозами отводится уже лишь 25%. Мы видим, как шатки все эти данные, и как одним росчерком пера десятки миллионов крестьян перебрасываются из лагеря социализма в лагерь мелко-буржуазных товаропроизводителей, являющийся питомником капитализма.
Если перегиб по отношению к генеральной линии составляет 140% (25% значащихся сейчас в колхозах есть остаток от 60% загнанных в коллективизации!), то ясно, что на этом пространстве 140-процентного перегиба может уместиться и левая и правая, не считая самого Сталина, который тоже ведь задним числом выступил против максимализма собственной фракции.
Но сколько бы сейчас ни было в действительности коллективизировано крестьян, 20, 25 или 30%, мы не считаем этот сектор огульно "социалистическим", ибо колхозы, без необходимой индустриальной основы, неизбежно будут выделять из себя кулачество. Выдавать сплошную коллективизацию на крестьянском инвентаре за социализм, значит возрождать бухаринскую теорию врастания кулака в социализм, только в административно-замаскированной и потому еще более злокачественной форме.
Мы за индустриализацию и за коллективизацию. Мы против бюрократического шарлатанства, против реакционных утопий, как в их откровенно-термидорианской, так и в замаскированно-центристской форме. Где же тут почва для блока с правыми?
Но мы и против безобразных, произвольных, беспринципных, бюрократических, чисто-сталинских методов расправы над правыми, ибо мы хотим генерального размежевания по всей линии партии, а не аппаратных подножек, силков и петель. Именно для генерального размежевания и нужна в первую голову демократия. Где же тут почва для блока с правыми?
Но даже еслиб оказалось -- чего нет -- тактическое совпадение или эпизодическое пересечение двух различных, непримиримо-враждебных стратегических линий, разве это сближало бы самые линии? Когда Ленин на конференции 1907 года голосовал с меньшевиками -- против всех большевиков, включая, разумеется, и Сталина, -- за участие в 3-й Думе, разве это сближало Ленина с меньшевиками?
Наконец, разве спорные вопросы исчерпываются темпом индустриализации и коллективизации в ближайший год? Какая жалкая административно-национальная ограниченность! Мы, марксисты, не строим социализма в отдельной стране, как Бухарин и Сталин. Мы стоим на позиции международного социализма. Где же у нас тут общая почва с правыми?
Американская организация правых (Ловстон и К-о) заявила недавно в принципиальной резолюции, что с Коминтерном, т.-е. со Сталиным и Молотовым, у нее лишь тактические разногласия, а с левой оппозицией -- не только тактические, но и программные. Это совершенно правильно. На той же позиции стоят брандлерианцы в Германии, неизменно защищавшие против нас экономическую политику Сталина-Бухарина, как единственно возможную. Или может быть "пописты" во Франции, голосовавшие за резолюции 6-го конгресса, стоят к нам ближе, чем к официальной политике Коминтерна, которую они против нас поддерживали до вчерашнего дня. Правая оппозиция в Чехословакии солидарна во всем основном с брандлерианцами и об'являет левую оппозицию "каррикатурой Коминтерна", т.-е. ухудшенным его изданием.
Все эти правые организации стоят на почве нынешней программы Коминтерна, выработанной блоком Сталина и Бухарина, т.-е. центристов и правых. Мы эту программу отвергаем, потому, что в самых основных пунктах она изменяет марксизму и большевизму. Это программа национал-социализма, а не марксистского интернационализма, из-под которого она вырывает научную и практическую основу своей теорией социализма в отдельной стране. В вопросе о колониальных революциях и роли в них буржуазии эта программа освящает предательскую политику, проводившуюся в Китае блоком Сталина и Бухарина, включая сюда и их союз с Чан-Кай-Ши. Под вероломным лозунгом "демократической диктатуры", противопоставленной диктатуре пролетариата, программа Коминтерна подготовляет новые поражения молодого пролетариата колоний. За эту программу ответственен блок центристов и правых. Этот блок нельзя назвать "августовским", потому, что он длился не в течение одного-двух месяцев, как в 1913 году, а в течение восьми лет (1923-1930) и даже после формального полуразвала все еще живет в самом авторитетном документе: в программе Коминтерна. И эти люди, растерявшие в беспринципных сделках основные принципы марксизма, еще осмеливаются говорить о нашем блоке с правыми!