(Об одной недооцененной проблеме)
В дискуссии, которая сейчас via facti развернулась во всей коммунистической печати вокруг вопросов коллективизации, до сих пор почти совершенно игнорировалось обстоятельство, которое может сыграть решающую роль в дальнейшем развитии Октябрьской революции.
До сих пор к вопросам коллективизации подходили либо с точки зрения непосредственно данной социально-классовой констелляции сил, либо с точки зрения материально-технических рессурсов, как гарантии реальной осуществимости развернувшихся на протяжении последнего года темпов коллективизации.
Огромное значение этих двух критериев бесспорно. Но подлинное значение их становится особенно ясным, если подойти к рассмотрению процессов коллективизации с точки зрения политики, задач и трудностей не сегодняшнего только, а более длительного отрезка времени переходной эпохи, и ее специфических условий. Под этим углом зрения одной из важнейших проблем коллективизации, т. е. радикальной переделки производственных и в связи с ними всех вообще социальных отношений деревни, является проблема перераспределения живых производительных сил -- миллионов крестьянских рук. А эта проблема в конкретных советских условиях непосредственно переплетается с проблемой избыточного населения.
Проблема избыточного населения есть, в сущности, проблема всей истории человеческого общества: периодов его упадка и расцвета, прогресса и регресса техники; войн и революций.
Маркс, а вслед за ним и Ленин десятки раз подчеркивали, что определенная форма общественных отношений существует до тех пор, пока она удовлетворяет потребности общества, т.-е. пока не начинает выделять во все растущих размерах избыточного населения. Избыточное население сигнализирует возникновение и обострение противоречия между развитием производительных сил и системой производственных отношений.
Избыточное население подрывает и нарушает регулирование общественного целого на основе данной системы производственных отношений; иными словами -- избыточное население предвещает революцию и толкает на нее.
Распад "великой русской империи", разгром мощной организации средневековых цехов, размах великой французской революции, великая спячка и великое пробуждение сотен миллионов народов востока; опьяняющий взлет Октябрьской революции; с железной необходимостью нарастающий кризис мирового капитализма -- все это шло и идет под знаком возникновения и нарастания избыточного населения.
Дурачки и жулики мальтузианства видели в этом огромном факте некий извечный "естественный закон". Маркс опровергнул это "теоретическое" здание наивности, ограниченности и обмана, возведенное мальтузианцами всех видов и мастей.
Маркс показал, как развитие производительных сил и складывающиеся на этой основе производственные отношения в своем движении поглощают и порождают вновь избыточное население. Если "революция -- локомотив истории", то избыточное население -- топливо для этого локомотива.
Посмотрим, что это конкретно означает для развития Октябрьской революции, в частности -- для процессов коллективизации.
Голодающая, темная, забитая дореволюционная русская деревня, с азиатскими приемами и темпами труда, при феодальных или полуфеодальных отношениях собственности -- была перенаселена. Таков парадокс исторического развития: самая редко заселенная страна Европы сильнее всего страдала от перенаселения. Потому и такая могучая разрядка энергии крестьянских масс в революцию, что в деревне не только "цыпленка выгнать некуда" было, как видел один сиятельный писатель, но и дышать нечем было от чрезмерной человеческой скученности царской деревни на пустынной равнине русской.
Потому такая упорная, полная жертв, лишений и героизма борьба за революцию, за возможность свободно вздохнуть в освобожденной не только от помещика, земского начальника и урядника, но и от избыточного населения -- деревни.
В результате аграрной революции деревня осереднячилась. Это значило не только и не столько уничтожение социальных простенков внутри крестьянства, но и (главным образом) временное разрешение проблемы избыточного населения.
Деревня несколько лет могла жить предоставленная себе самой, "свободно" дыша.
Очень скоро, однако, эта идиллия аграрной революции кончилась. Пришел НЭП. А с ним ускорение и обострение социальной дифференциации деревни: выделение кулаков, "возрождение" бедняков. 30% безлошадников. Это значит: НЭП "возродил" избыточное население.
Избыточная крестьянская масса направилась в оживающий, восстанавливающий промышленность -- город. Это "нашествие" крестьян на город наложило свой отпечаток на целый этап революции.
Если с одной стороны поступление крестьянских рук на рынок труда практически обеспечило орабочение государственного и всякого иного аппарата за счет наиболее активных элементов пролетариата, то с другой стороны, крестьянская масса, влившись в ряды пролетариата, произвела качественные изменения в нем, сделавшие возможным расцвет и победу сталинизма.
Непрерывно продолжавшийся на протяжении последних шести-семи лет приток избыточного деревенского населения в город; создававшееся таким образом постоянное превышение предложения труда над спросом на него, вызванная этим передвижка отдельных квалификаций вверх по социальной лестнице, все это и было основной предпосылкой господства сталинизма, т.-е. системы безличных методов аппаратчины. Рынок труда давил и вытеснял из производственного процесса все мало-мальски (порой очень мало) годные для аппаратной работы. Рынок труда давил и ставил всякого, занятого в производстве, под угрозу увольнения, замены и сокращения. Так кон'юнктура рынка труда создавала благоприятную почву для бюрократизма, аппаратчины, подхалимства, секретародержавия и зажима масс.
Не подлежит никакому сомнению, что при другой структуре (или кон'юнктуре) рынка труда, когда предложение труда равнялось бы спросу на него или было бы несколько ниже спроса -- опасность сокращения, увольнения, голода лишилась бы своего действия, этим была бы устранена база господства секретарей, этим был бы уничтожен стимул для шкурнического поступления в партию. И в партии, и в профсоюзах господствовал бы дух независимости, солидарности и пролетарской демократии. Культурная революция, -- т.-е. воспитание нового человека -- шла бы гигантскими шагами вперед...
Таким образом вопрос избыточного населения есть не только вопрос хлеба насущного для сотен тысяч или даже миллионов. Это вопрос, затрагивающий судьбы всего развития революции.
Именно потому при рассмотрении вопросов коллективизации, этого гигантского процесса социальной реконструкции, надо выдвинуть на передний план и рассмотреть, какое действие произведет коллективизация на образование избыточного населения.
Как ни подходить к коллективизации, как ни расценивать политические и экономические последствия ее на данном этапе революции, одно совершенно бесспорно:
коллективизация, явившаяся выходом из тупика, в котором очутилось мелкое крестьянское хозяйство в условиях пролетарской диктатуры, представляет собой более производительную и более рациональную форму хозяйства.
Сколько бы Фейгины и повторяющий их аргументы Сталин, не толковали о "мануфактурном периоде" социализма, всякому непредвзятому и свободному от "головокружения" ясно:
В данных конкретных условиях, на данном этапе революции, на данном уровне производительных сил страны -- коллективизация (не бумажная, не с'администрированная и не единицы колхозов-гигантов, а подлинная советско-российская) есть именно отличная от социализма, примитивная кооперация (в буквальном смысле) сил производителей-одиночек. Примитивная -- и в смысле производственных функций, и в смысле технической базы производства, и в смысле отношений распределения и всех вытекающих отсюда социальных взаимоотношений участников этой кооперации. По социальному типу ее так же мало можно зачислить в число социалистических, как и в число капиталистических предприятий. Это в своем первоначальном виде -- прежде всего товаропроизводящее трудовое хозяйство, такое же, как трудовое хозяйство крестьянина-единоличника. В своем развитии оно в зависимости от совокупности условий может пойти по социалистическому пути дальнейшего роста и внутренней трансформации или по капиталистическому пути распада и превращения в кулацкое хозяйство*1.
Но в одном отношении коллективизация производит радикальную перемену в социальной структуре деревни. Примитивная, нищенская, слабосильная, она все же рассекает цепи кулацкой кабалы.
"Кооперация" сил деревенских производителей существовала и до коллективизационной лавины 1929 г. Соседски-родственническое соединение сил ad hoc и было зачатком нынешней коллективизации. Очень распространенное явление супряги есть не что иное, как прототип нынешней конно-силовой станции.
Но в условиях дифференцирующейся деревни "кооперация" такого рода должна была неизбежно получить в массе характер эксплоатационных отношений, отношений кабалы. И в самом деле, что такое все эти методы работы кулака? И испольщина, и отработка, и сужение инвентарем, семенами, тягой, и аренда бедняцкой земли, и превращение бывших "самостоятельных" бедняков в фактических батраков кулака-арендатора -- все эти -- с точки зрения социальной -- отношения эксплоатации и кабалы, с точки зрения производственно-технической, являются отношениями "кооперации", т.-е. соединения сил производителей. Беспощадно эксплоатируя, высасывая все соки, консервируя азиатски-медленный темп труда, кулак под своей командой "кооперировал" сельско-хозяйственный процесс производства. Тем самым кулак по своему регулировал и избыточное население, давая "работу", "помогая" обрабатывать бедняцкий надел, ссужая конем, семенами и т. д., он связывал часть деревенских низов с деревней, хоть и держал ее на голодном пайке.
По мере того, как кулак все больше и больше превращался в паразита, эксплоататора и кровопийцу, росли и крепли его организаторские и регуляторские функции. Это соединение в кулаке двух функций, кстати сказать и об'ясняет почему ему местами удается вести за собой середняцко-бедняцкие слои, почему со стороны низовых слоев деревни агрессивности по отношению к кулаку гораздо меньше, чем должно было бы быть. Если бы кулак был только паразитом-кровопийцей, по Союзу гулял бы "красный петух" бедноты. Вызванное наступлением кулака контр-наступление центризма подорвало не только экономическую мощь кулака, но тем самым и его регуляторскую функцию. Это в свою очередь пробило брешь в системе социально-экономических взаимоотношений деревни и загнало деревенское хозяйство в тупик. Лишившийся команды кулака деревне ничего больше не оставалось, как стать под команду пролетарской диктатуры, тем более, что последняя немало благ посулила.
Так, на основе той же примитивной техники пошла волна коллективизации. Идущая не под командой кулака, а пролетарской диктатуры, она взорвала систему эксплоататорских отношений кулацкой "кооперации". Но тем самым развязывается основная производительная сила деревни -- миллионная человеческая масса.
Основная задача коллективизации на данном этапе заключается в том, чтоб производственно организовать эту многомиллионную массу, вовлечь ее целиком в производственный процесс на основе кооперации.
Между тем, совершенно очевидно, что даже самая низкая, самая примитивная форма коллективизации, должна дать более высокую производительность труда, чем индивидуальное крестьянское хозяйство (да иначе и не может быть -- так как пропала бы экономическая выгодность и прогрессивность об'единения). Уже простое разделение и соединение труда, уже один только переход к парной упряжке на много повышает производительность труда. Здесь труд одиночки-крестьянина на слабосильной кляченке самый непроизводительный, самый варварский, самый азиатски-медленный, какой себе только можно мыслить в современных условиях.
Еще большее повышение производительности труда даст применение машин и тракторов. И не только повышение производительности, но и устранение целого ряда трудовых затрат. Достаточно указать хотя бы на то, что трактор не только заменяет лошадь, но и упраздняет тяжелый, связывающий труд ухода за ней. Это означает освобождение крестьянина, но освобождение в двойном смысле: от варварского труда и от общественно-необходимой трудовой функции. Такова диалектика развития: освобождая крестьянскую массу от кулацкой кабалы, подымая производительность труда на более высокую ступень, коллективизация под командой пролетарского государства тем самым освобождает миллионы крестьянских рук от участия в производственном процессе.
Если считать, что один трактор замещает только 15 крестьянских лошадей, если считать, что в будущем году в СССР будет лишь сто тысяч тракторов, это значит освобождение огромной армии крестьян от выполнения -- прежде необходимых функций в производственном процессе.
Обычно принято думать, что главным препятствием на пути коллективизации является отсутствие в данный момент достаточных технических ресурсов. Совершенно бесспорно: техническая отсталость создает ряд огромных трудностей, она кладет свой отпечаток на весь процесс коллективизации, искажая зачастую ее прогрессивный характер. Но было бы доктринерством думать, что техника непременно должна совпадать с социальной реорганизацией во времени. Ведь и пролетарская революция в России сперва изменила организационную надстройку, а лишь затем приступила к реорганизации технико-экономической базы. Этим об'ясняются трудности революции, но это не делает ее невозможной, как считали и считают фетиши заторы "развития производительских сил" из лагеря с.-д.
С точки зрения чисто производственно-технической беды большой не было бы в том, что первые два-три года примитивные коллективные об'единения работали бы на старой технической основе. Это не были бы социалистические об'единения. Но это были бы об'единения, легко поддающиеся социалистической реорганизации (при наличии соответствующих условий). Повышая производительность труда, они тем самым явились бы более высоким типом производственной организации, чем индивидуальное крестьянское хозяйство. А на протяжении трех-четырех-пяти лет шло бы постепенное замещение старой техники ручного труда и конной тяги -- новой техникой машины и трактора. В производстве восьмидесяти-ста тысяч тракторов в год в советских условиях и при советских рессурсах нет ничего утопичного. Но основная проблема в действительности заключается совсем не в том, откуда взять тракторы. Годом ли раньше, годом ли позже их произведут или ввезут. Основная проблема в том: куда девать освобождающиеся через трактор и коллективизацию миллионы крестьянских рук?
Не надо забывать, что коллективизация советской деревни происходит не только на основе очень низкой техники, но и относительно небольшой освоенной земельной площади. 26 миллионов крестьянских хозяйств и 150 миллионов гектаров земли -- это теснота!
Для того, чтобы уяснить себе, что эти цифры означают, укажем, что в Северо-Американских Соединенных Штатах в 1920 г. земельная площадь под фермами составляла 382.270.000 гектаров, а занято было в сельском хозяйстве, лесном хозяйстве и животноводстве 10.953.000 человек (считая и предпринимателей). Если учесть, что около 3 миллионов ферм имеют площадь больше 40 га, т.-е., что около 3 млн. занятых можно отнести к предпринимателям, не участвующим лично в трудовом процессе, количество трудового аграрного населения составит всего лишь около 8 миллионов. А тракторов было всего 450.000!
Цифры эти настолько красноречивы, что в комментариях не нуждаются.
Это сравнение советских и американских условий ясно говорит, что скачкообразный процесс коллективизации, сопровождаемый скачкообразным процессом освобождения деревенских низов от кулацкой кабалы, порождающий скачкообразный рост применения механической силы в сельском хозяйстве -- вызывает скачкообразный прирост избыточного населения. Это, в свою очередь, требует стремительной скачкообразной реорганизации, экспансии и интенсификации всего народного хозяйства СССР. Коллективизация не может развиваться изолировано от остальных элементов народного хозяйства. А это порождает такие трудности, такие противоречия, которые в рамках нынешнего советского государства не могут быть разрешены. Таково действие закона о неравномерности и скачкообразности экономического развития, на основании которого Сталин в свое время с математической точностью "доказал" возможность построения социализма в одной стране.
На поверку же, вместо социализма получается в результате неравномерности развития -- перенаселение.
Избыточное население, оставаясь в деревне, будет, по существу, играть роль "паразита" по неволе, и тем самым тормозить рост благосостояния, снижать коэффициент накопления, задерживать процессы механизации и рационализации хозяйства, рост культуры. В своей борьбе за существование оно будет создавать наново базу для эксплоатации, роста антагонизмов и классовой борьбы, как это в свое время имело место и в старой русской общине и в германской алеманде.
Устремляясь в город, наводняя рынок труда, избыточное население будет служить одним из источников бюрократизма, секретародержавия, оппортунистических, национально-ограниченных настроений в среде пролетариата. Этим мы, конечно, не хотим сказать, что вообще приток крестьян в город -- явление отрицательное, -- все дело в количестве и темпе притока. Около 40% горняков Донбасса уже сейчас крестьяне (в том числе и кулаки)! Это совсем не то, что пролетаризация крестьянства. Тут пахнет крестьянизацией пролетариата.
Не находя ни в деревне, ни в городе применения своему труду, деклассируясь и опускаясь на дно, огромная "резервная" армия может послужить материалом для всякого рода контр-революционных, фашистских или сепаратистских затей. Санкюлоты наизнанку!
Маркс еще в Коммунистическом Манифесте предупреждал об опасностях, таящихся в стремительно возростающей активности деклассированных слоев (люмпенпролетариата). Если в условиях буржуазного господства люмпенпролетариат мог все же временно служить революции, то в условиях пролетарского господства его энергия, активность и ожесточение могут пойти лишь на пользу фашистской контр-революции...
Из изложенного выше, конечно, отнюдь не следует, что такое развитие неизбежно. Миллионы рабочих рук -- огромная производительная сила. Открывающиеся возможности очень велики. Колонизационный земельный фонд Советского Союза -- огромен. Агрикультура пока очень низка. Интенсификация сельского хозяйства, развитие трудоемких культур, мелиорация, жилищное, дорожное и промышленное строительства в деревне могут поглотить миллионы рабочих рук. (Ведь вся советская деревня -- деревянная, соломой крытая, ведь в СССР почти нет шоссейных дорог!). Облегчение условий труда, сокращение рабочего дня наряду с городским строительством могут поглотить еще новые миллионы рабочих рук. Но все дело в темпах и -- неравномерности их. Создать колхоз -- дело, если и не легкое, то скорое: для этого нужно созвать несколько собраний, раз'яснить крестьянам выгоды об'единения, выработать устав -- и колхоз готов. Более длительную процедуру представляет снабжение колхоза трактором. Но и тут на протяжении пары лет можно мобилизовать миллионы лошадинных сил механической тяги. Переход сельского хозяйства в массовом масштабе на новую трудоемную культуру, колонизация еще нетронутых земель -- дело еще гораздо более длительное, сложное и дорогое. Коллективизация, механизация, интенсификация и экспансия хозяйства, чтоб не вызывать кризисов, должны были бы быть координированы в темпах. Но тут то и вступает в свои права закон неравномерности экономического развития. Возникают всякого рода "ножницы" темпов развития различных экономических процессов, неизбежно порождающие трудности и кризисы.
Уменьшить трудности, ослабить кризисы может только твердое плановое руководство. Нужно анализировать, учитывать, предвидеть. Готовых рецептов нет. Между тем нынешнее руководство ничего не учитывает, ничего не анализирует, ничего не предвидит. От всего столь помпезно провозглашенного пятилетнего плана не осталось и следа. Нет ни одной статьи его, которая не подверглась бы многочисленным изменениям. Стихийно развертывающиеся в стране социальные процессы опрокидывают всякие плановые наметки и мчатся в неведомую даль, подбрасывая потерявшее голову руководство из стороны в сторону, заставляя его послушно реагировать на всякий поворот и изгиб социального потока. Плановое руководство превратилось в хвостистскую регистратуру всех полученных пинков и толчков -- в цифрах, диаграммах и "теоретических формулах". В стране господствует экономическая анархия, стихийно проявляющая противоречивые тенденции развития. То, что осталось от пятилетнего плана, есть не что иное, как цифровое выражение тенденций развития и потребностей социального процесса на сегодняшний день. На этом пути революции грозит катастрофа. Нужен план, учитывающий потребности и возможности не сегодняшнего дня, а длительного отрезка пути к социализму. План, учитывающий неизбежность перераспределения человеческих сил в результате коллективизации. Жилищное, дорожное, промышленное строительство не только в городе, но и в деревне, колонизация, интенсификация сельского хозяйства должны стать основными элементами подлинного плана реконструкции народного хозяйства СССР.
Совершенно очевидно, что даже самый идеальный, самый дальнозоркий план не может устранить противоречий пролетарской революции в отсталой изолированной стране. Но это лишь особенно ярко показывает, какими опасностями грозит революции отсутствие плана, плановый хвостизм, или построение плана на неверных предпосылках. Нынешнее руководство сочетает все эти элементы, сдобренные огромной дозой бюрократического фанфаронства.
В конце февраля, когда по авторитетному показанию Сталина у целого ряда коммунистов, вплоть до "отдельных членов ЦК" началось "головокружение от успехов", небез'известный Ю. Ларин разослал через ТАСС по всему миру сногcшибательную весть о том, что через пару лет советская промышленность пред'явит такой огромный спрос на рабочие руки (5 миллионов человек), что для удовлетворения его придется коллективизировать быт и пролетаризировать домашних хозяек. Ю. Ларин от чрезмерной остроты языка всегда был немного слаб на голову. Поэтому, нас не удивляет, что в припадке собственного головокружения он и социальные процессы ставит вверх ногами: во временной, вполне естественной заминке с сезонниками кружащаяся ларинская голова увидела тенденции развития.
Дело, конечно, не в Ларине и его вертящейся голове. Дело в том, что он лишь наиболее ясно и законченно демонстрирует всю слепоту, всю беспомощность и неграмотность нынешнего руководства, слепо осязающего огромные социальные сдвиги и процессы и не понимающего, что к чему.
Дело в том, что слепое руководство гибельно для революции.
Левая оппозиция считает своим долгом предупредить об опасности.
Я. Греф.
10 апреля 1930 года.
От редакции. -- Статья т. Грефа ставит в высшей степени важный вопрос и ставит его, на наш взгляд, в основном, вполне правильно. Иллюстрация сталинского "понимания" неравномерности развития на вопрос об аграрном перенаселении, дана в высшей степени убедительно.
Но есть пункт, в котором мы не согласны с автором. Тов. Греф слишком легко относится к вопросу о взаимоотношении между темпом коллективизации и технически-производственной базой нынешнего сел.-хозяйства. Совершенно неверно, будто сперва можно создать колхозы, а затем подводить под них техническую базу: колхозы распадутся в ожидании технической базы, причем распад будет совершаться с жестокой внутренней борьбой и огромным ущербом для сельского, а значит и всего вообще хозяйства.
Неверно, будто "даже самая низкая, самая примитивная форма коллективизации должна дать более высокую производительность труда, чем индивидуальное крестьянское хозяйство". Весь вопрос в размерах коллектива, с одной стороны, в характере средств производства, с другой. "Иначе и не может быть, говорит т. Греф, так как пропала бы экономическая выгодность и прогрессивность об'единения". Но ведь весь вопрос и состоит в том, в каких пределах коллективизация на данном технически-культурном уровне "экономически выгодна" и "прогрессивна".
Явным недоразумением надо считать ссылку т. Грефа на Октябрьскую революцию, которая-де сперва изменила организационную надстройку, а затем приступила к реорганизации технико-экономической базы. Что экономическую базу нельзя перестраивать в социалистическом направлении, не овладев властью и не перестроив государство ("надстройку"), это бесспорно. Когда меньшевики говорили нам, что социальные условия еще "не созрели" для социализма, мы отвечали: "условия вполне созрели для завоевания власти пролетариатом, а социализм мы будем строить темпом, отвечающим материальным рессурсам". Если в советской деревне условия "созрели" для коллективизации, то только в смысле безвыходности. Но этого, однако, мало. И уж во всяком случае из относительной "безвыходности", допускающей рассрочку исторического платежа, бросаться, очертя голову, в безвыходность абсолютную, оснований нет. Надо перед крестьянством открыто и честно вскрыть диспропорцию между нынешним размахом коллективизации и ее материальными рессурсами. Практические меры вытекут из этого сами собой.
Мы не останавливаемся дальше на этом вопросе, так как он рассмотрен в других статьях Бюллетеня, в частности в статье "К капитализму или к социализму" в настоящем номере.
Надеемся, читатель согласится с нами, что несмотря на указанную нами ошибку экономической перспективы, статья т. Грефа представляет очень ценный вклад в обсуждение проблемы коллективизации деревни.
*1 Не случайно один из командиров сталинской коллективизации высказал мысль, что "колхоз это та-же крестьянская усадьба, только в большем масштабе". Мысль глубокая и ее нужно учесть тем более, что это мечта и надежда определенного социального слоя. -- Я. Г.