XI

Вот хороший пример. Десять лет тому назад известный французский ученый Альфред Эспинас,-- кстати сказать, большой враг современных социалистов,-- опубликовал чрезвычайно интересный, по крайней мере по замыслу, социологический этюд: Les origines de la technologie, в котором он исходя из того чисто материалистического положения, что в истории человечества практика всегда предшествует теории, рассматривает влияние техники на развитие идеологии, т.-е. собственно религии и философии в античной Греции. Вывод получается у него тот. что в каждый данный период этого развития миросозерцание древних греков определялось состоянием их производительных сил. Это, конечно, очень интересный и важный результат. Но человек, привыкший сознательно применять материализм к об'яснению исторических явлений, ознакомившись с этюдом Эспинаса, наверно, найдет выраженный в нем взгляд односторонним. И это по той простой причине, что французский ученый почти совсем не обратил внимания на другие факторы развития идеологии: например, на классовую борьбу. А между тем этот фактор имеет поистине колоссальное значение.

В первобытном обществе, не знающем разделения на классы, производительная деятельность человека непосредственно влияет на его миросозерцание и на его эстетический вкус. Орнаментика берет свои мотивы у техники, а пляска,-едва ли не самое важное искусство в таком обществе,-- нередко ограничивается простым воспроизведением производительного процесса. Это особенно заметно у охотничьих племен, стоящих на самой низкой из всех доступных нашему наблюдению ступеней экономического развития ^*79. Потому-то мы и ссылались, главным образом на них, когда речь шла у нас о зависимости психики первобытного человека от его хозяйственной деятельности²⁰. Но в обществе, разделенном на классы, непосредственное влияние этой деятельности на идеологию становится гораздо менее заметным. Оно и понятно. Если, например,один из видов пляски у австралийской женщины-туземки воспроизводит работу собирания ею кореньев, то само собою разумеется, что ни один из тех изящных танцев, которыми развлекались, например, французские светские красавицы XVIII века, не мог быть изображением производительного труда этих дам, ибо никаким производительным трудом они и не занимались, отдаваясь преимущественно науке страсти нежной. Чтобы понять танец австралийской туземки, достаточно знать, какую роль играет собирание женщинами корней дико растущих растений в жизни австралийского племени. А чтобы понять, скажем, менуэт, совершенно недостаточно знания экономики Франции XVIII столетия. Тут нам приходится иметь дело с танцем, выражающим собою психологию непроизводительного класса. Психологией этого рода об'ясняется огромное большинство обычаев и приличий так называемого порядочного общества Стало быть, экономический фактор уступает здесь честь и место психологическому. Но не забывайте, что само появление непроизводительных классов в обществе есть продукт его экономического развития. Значит) экономический фактор вполне сохраняет свое преобладающее значение, даже и уступая честь и место другим Напротив, тогда-то и дает себя чувствовать это значение, потому что тогда им определяются гозможность и пределы влияния других факторов ^*80

Но это еще не все Высший класс даже тогда, когда он принимает в качестве руководителя участие в производительном процессе, смотрит на низший с нескрываемым пренебрежением. Это тоже отражается на идеологиях обоих классов. Французские средневековые fabliaux,-а особенно les chansons de gestes,-изображают тогдашнего крестьянина в самом непривлекательном виде. Если верить им, то:
Li vilaen sont de laide forme
Ainc si tres laide ne vit home;
Chaucuns a XV piez de granz
En auques ressemblent jaianz.
Mais top sont de laide maniere
Bopli sont devunt et derrifere.

Мужики все уроды,
Таких не видел человек,
Длиной в 15 футов каждый.
Иные точно великаны,
Но очень безобразны:
И спереди, и сзади горб.

А крестьяне, разумеется, смотрели на себя другими глазами; возму щаясь высокомерием феодалов, они пели:

Мы такие же люди, как они,
И чак же способны страдать, как они, и. т. д

И они спрашивали: "Где был дворянин в то время, когда Адам пахал, а Ева пряла?" Словом, каждый из этих двух классов смотрел на вещи со своей собственной точки зрения, особенности которой обусловливались его положением в обществе. Борьба классов окрашивала собою психологию борющихся сторон. И так было, конечно, не только в средние века и не только во Франции. И чем более обострялась классовая борьба в данной стране и в данное время, тем сильнее становилось ее влияние на психологию борющихся классов. Кто хочет изучать историю идеологий в обществе, разделенном на классы, тому необходимо внимательно считаться с этим влиянием. Иначе он ничего не поймет. Попробуйте дать непосредственное экономическое об'яснение факту появления школы Давида во французской живописи XVIII века: у вас ровно ничего не выйдет, кроме смешного и скучного вздора; но попробуйте взглянуть на эту школу, как на идеологическое отражение классовой борьбы во французском обществе накануне Великой Революции, и дело сейчас же примет совершено другой оборот вам станут вполне понятны даже такие качества живописи Давида, которые, казалось бы, так далеки от общественной экономии, что ничем не могут быть связаны с нею.

То же приходится сказать и об истории идеологий в древней Греции сна испытывала на себе глубочайшее влияние классовой борьбы. И вот это-то влияние и было слишком мало оттенено в интересном этюде Эспинаса, вследствие чего его важные выводы получили односторонний характер. Таких примеров можно было бы немало привести уже в настоящее время, и все они показывали бы, что влияние материализма Маркса на многих из нынешних специалистов было бы как нельзя более благотворно в том смысле, что оно научило бы их принимать во внимание другие факторы, кроме технического и экономического. Это похоже на парадокс; но это-неоспоримая истина, которая перестанет удивлять нас, если мы вспомним, что хотя у Маркса всякое общественное движение обьясняется экономическим развитием общества, но оно очень часто об'ясняется им лишь в последнем счете, т.-е. предполагает промежуточное действие целого ряда разных других факторов.