И.: Проходят ли в Узбекистане стачки?
Д. Левый: Происходят разрозненно и стихийно. Так, например, на Ташкентском авиазаводе в мае прошла стачка с требованием выплаты зарплаты. Им не платили деньги уже полгода. Один из рабочих (дочь, которого слегла в больницу) пошел к директору и ПОПРОСИЛ погасить перед ним задолженность по зарплате, так как ему надо платить за операцию. Директор согласился, но в кассе отказали, по причине отсутствия денег. К этому добавились другие «семейные проблемы» (сын сел за грабеж, жена пилит). Человек пришел домой и повесился. На следующий день забастовал сборочный цех, где он работал. Рабочим выдали аванс и забастовка прекратилась. Видя такое дело, начались забастовки в других цехах (все разрозненно). Цеха основного производства «успокоили» мелкими подачками и обещаниями, на неосновные цеха просто наплевали. Одним словом, забастовки здесь идут тогда, когда жить становится совсем невозможно. Главная причина такого положения — неорганизованность рабочего класса. Рабочие бастуют малыми коллективами и за пределами предприятий об этих забастовках НИКТО НЕ ЗНАЕТ. Обыватель убежден, что у нас тишь да благодать, коль скоро все СМИ убеждают его в этом.
И.: Какова позиция профсоюзов?
Д. Левый: ПРОФСОЮЗОВ В УЗБЕКИСТАНЕ НЕТ. То, что у нас называется профсоюзами, есть государственные конторы, не имеющие с рабочими ничего общего.
И.: Есть ли аграрные волнения?
Д. Левый: Есть. В принципе все исламистское движение и питается аграрными волнениями.
И.: Оппозиция в Узбекистане?
Д. Левый: Легальной нет. Нелегальная жестоко подавляется. Наши тюрьмы ломятся от оппозиционеров и приписанных к ним. Практически все идут по уголовным статьям, лишь немногие «удостоены» чести быть террористами, разжигателями национальной и классовой вражды, ниспровергателями государственного строя. Репрессиям подвергаются не только сами оппозиционеры, но и их семьи, знакомые. Если на человека поступает донос, то на нем можно ставить крест независимо от того, верен донос или нет. Огласке репрессии не подлежат. Только в случаях, когда антигосударственный акт замолчать совершенно не возможно, устраиваются шумные показательные процессы, на которых подсудимые каются и просят прощения у народа.
И.: Есть ли левые?
Д. Левый: Самая слабо организованная часть оппозиции. Много сочувствующих, крайне мало готовых пошевелить хоть пальцем за свои идеалы. И причина здесь не только в страхе. Люди отказываются раскачивать эту лодку, так как боятся прихода к власти ваххабитов. В силу местной специфики эти опасения оправданы. Мы пытаемся убедить людей, что Каримов не спасет их от ваххабитов, что чем активнее мы будем, тем слабее будут ваххабиты, но действует мало. Моя организация (Ташкентский коммунистический союз) — маленькая разношерстная группа с завязками в некоторых вузах, учреждениях и на авиазаводе. Насколько я знаю, — единственная революционная группа в Ташкенте. Есть еще маленькие левые группки пацифистов и это все.
И.: Что делают буржуазные демократы?
Д. Левый: Значительная часть местной интеллигенции, капиталистов средней руки и мелких торговцев. Имеют несколько изданий, обществ. Революционерами они абсолютно не являются (разве что на кухне). Лижут властям задницу, как вся остальная «общественность». Редко позволяют себе бесконечно мягкую социальную критику с бесконечными оговорками. Больше выступают за либерализацию экономических отношений (свобода грабить рабочих), чем за какую либо иную. Они нам не товарищи. Мелкие торговцы иногда устраивают беспорядки на рынках (когда налоговая совсем уж достает), но ни в какую политику лезть не хотят.
И.: Что представляют собой националисты?
Д. Левый: Главный националист — государство со своей «идеологией национальной независимости». Бытовой национализм постепенно спадает, но в любой момент может быть раззожен в пожар. Национализмов здесь столько же, сколько национальностей. Есть и воинствующие националисты. Впрочем, они стараются не конфликтовать с государством. Так, например, в русскоязычной среде здесь есть фашисты (и их организованные группы). Себя не аффишируют, но заборы разрисовывают. Государство, если можно так выразиться, их молчаливо не любит. Они ему не мешают.
И.: А Исламисты? (насколько я понимаю ИДУ еще не прекратило существование?)
Д. Левый: Исламисты (в частности ИДУ) — единственная оппозиция, которая может сейчас претендовать на власть, и которую боится государство (и нормальные люди тоже). Их массовая база — дехканство и выходцы из него. Дехкане имеют невысокий образовательный уровень. Если школьник по два месяца каждую осень проводит на хлопковых полях, трудно получить качественное образование. После школы — в лучшем случае голодный труд на тех же полях. Часто — разлагающая голодная безработица. Прибавьте сюда религиозное патриархальное воспитание. Голод гонит людей на заработки в города. Прописку они здесь не получают. Постоянную работу — тоже. Нанимаются за гроши, за еду на тяжелые разовые работы. Их патриархальное воспитание сталкивается со всеми прелестями буржуазной «цивилизации». У себя в колхозе — он хоть и голодный и последний, но односельчанин. Махаля не даст ему пропасть. В городе — он никто, грязь, «харып». Отсюда — озлобление, утопическое желание изменить этот мир по образцу патриархальной исламской общины. Теперь он — исламист, ваххабит. Домой он несет то же озлобление и ваххабизм. Такому невозможно объяснить что либо. Он не слышит. Для него все люди поделены на воинов аллаха и неверных. Так наш режим создает себе смерть. Каримов не вечен. Однажды здесь начнется борьба за власть и найдется сволочь (сейчас, может быть, яро защищает светское государство), которая разыграет исламскую карту и добьется власти. Тогда Узбекистан погрузится в мрак и наступит отрезвление, наступит наш черед. Мрачная картина. Да? Но она очень реальна. Наши верхи и наши военные с легкостью перевернулись однажды из коммунистов в буржуазные националисты. Что мешает им перекраситься в исламистов? Возможны, конечно, более счастливые варианты. Например, если вдруг в Иране произойдет народная революция (только не с помощью американских бомб!), то это был бы мощный удар по исламизму, это похоронило бы исламизм у нас. Но, к сожалению, не в наших силах влиять на события там.