Восстание американских рабочих 1877 года

«Власть денег возобладала над всем. Она обеспечила для правящего класса все мыслимые привилегии и специальное законодательство, предназначенное обеспечивать его полное и абсолютное доминирование. ... Эту Силу нужно контролировать. Её нужно сокрушить — или она в конце концов сокрушит людей.» («Нью-Йорк Сан», цит. по Филипп С. Фонер, «Великое Рабочее Восстание 1877», стр. 7.)

В 1876 году, когда нация готовилась отметить сто лет американской Независимости, страну охватила экономическая депрессия (или «паника», как говорили тогда). Миллионы потеряли работу. В Нью-Йорке без работы осталась четверть трудящихся. И без того скудная заработная плата рабочих была сокращена. Полиция атаковала митинги безработных, беспощадно избивая мужчин, женщин и детей.

Это был период самых яростных трудовых конфликтов в истории Соединенных Штатов. Первой из них была Великая стачка железнодорожников 1877 года, когда железнодорожные рабочие всей страны забастовали в ответ на 10-процентное сокращение заработной платы. Тогдашняя рабочая пресса называла Великую стачку началом Второй американской Революции. «Журнал Братства Локомотивных Инженеров» в апреле 1873 года вопрошал:

«Разве железнодорожные служащие в этом блаженном 1873 году не выносят тиранию, в сравнении с коей британское налогообложение в колониальные дни — сущий пустяк, а удар рабовладельческого кнута — благодеяние?»

Попытки сломить забастовку привели к полномасштабным восстаниям рабочего класса в нескольких городах: Балтимор (Штат Мэриленд), Чикаго (Иллинойс), Питсбург (Пенсильвания), Буффало (Нью-Йорк) и Сан-Франциско (Калифорния). В нескольких местах для подавления восставших рабочих были вызваны войска. Много рабочих были убиты и ранены. Первая жертва этих репрессий 17 июля была ранена ополчением города Мартинсберг, Западной Вирджинии, и несколько дней спустя умерла от ран. Но рабочие не дрогнули, и забастовка, с силой лесного пожара, перекинулась на все железнодорожные линии. 20 июля столкновение между забастовщиками и ополчением в балтиморском депо Камдена привело к гибели одиннадцати невооруженных людей множеству раненых. Президент Хейс призвал три полка регулярной армии для подавления грядущих протестов.

В Питсбурге ополчение браталось с рабочими, вынудив власти вызвать из Филадельфии Первую дивизию Национальной гвардии. Эти «герои» стреляли в невооруженную толпу мужчин, женщин и детей, убив десять человек и ранив еще одиннадцать. Заметка в «Питсбург Пост» так описывала сцену бойни:

«Женщины и дети отчаянно метались, некоторые искали укрытия, другие взывали к друзьям и родственникам. Сильные мужчины, застывшие в страхе и взолнованно дрожащие, безумно заметались туда и сюда, топча убитых и раненных, а также тех кто припал к матери-земле, чтобы избежать ранений и смерти.» (цит. по Филипп С. Фонер, ук. соч., стр. 63.)

Рабочие ответили поджогами железнодорожной собственности. Всюду был один и тот же повстанческий дух. Ситуация в Балтиморе была настолько серьезна, что для охраны зданий и оборудования железнодорожной компании были вызваны морские пехотинцы, вооруженные артиллерией. Шесть отрядов Четвертой Национальной гвардии прибыли в Рединг (Штат Пенсильвания), где они расстреляли толпу, убив еще одиннадцать человек. Всюду власти отвечали на забастовку с ужасающей жестокостью, избивая забастовщиков и демонстрантов. Но тем не менее забастовка распространялась.

25 июля в Сент-Луисе состоялось грандиозное шествие, включавшее многих черных рабочих, закрывших предприятия и включившихся во всеобщую забастовку. Женщины-рабочие играли видную роль, сражаясь плечом к плечу со своими мужьями, как показывает следующий отчет «Chicago Inter-Ocean»:

«Женщины с младенцами на руках присоединились к разъяренным мятежницам. Улицы трепетали коленкором всех оттенков и форм. Сотни были с непокрытой головой, их растрепанные локоны волновал ветер. Многие были босы. Некоторые были молоды, едва ли женщины в возрасте, и далеки от приличий. Платья их были подобраны вокруг талии, открывая женское белье. Обнаженные бюсты были обычным делом. Мускулистые, загорелые руки размахивали дубинами. Узловатые кулаки сжимали камни, палки и деревянные брусы. Женские вопли, пронзительней сирен, заполнили воздух. Смуглые черты этих женщин были куда более ужасны на вид, чем их мужья в бунтах на улице Халстед. Бесполая толпа подстрекательниц ринулась к ограде и дворам Промышленной компании „Госс Филлипс". Испуг, который создало это нападение, распространился на Двадцать вторую Улицу, в тот час очень тихую. Толпа людей собралась на улице Фиск, чтобы наблюдать это любопытное повторение сцен Парижской коммуны. Забор, окружающий двор, поддался и был сокрушен полуодетыми грабительницами в их необузданном гневе. Некоторое время существовало опасение, что армия амазонок продолжит свои грабежи. Пришлось обратиться в полицейский участок на улице Химмон, и силы полицейских под командой лейтенанте Уэйси заняли угол столкновений. Завидев марширующие синие мундиры, женщине разразились шипением. Некоторые из менее доблестных взяли ноги в руки. [...] Прочие остались на своей позиции.

«Град снарядов встретил ребят, когда их строй приблизился слева. Одна из женщин швырнула несколько кирпичей в головы полицейских, а затем покинула место схватки, чтобы вернуться к своим семейным обязанностям. Сила и мощь языка мужчин бледнеют в сравнении с этими фуриями. Наигрязнейшая брань слетала с их языков с обескураживающей легкостью. Выражения, использовавшиеся ими, вгоняли в краску даже самых хладнокровных мужчин в толпе очевидцев. Это было ужасно.» (Цит. по Филипп С. Фонер, ук. соч., стр 154-5.)

Полиция не выказала никаких признаков сексуальной дискриминации. Она избивала женщин с тем же рвением, что и мужчин.

Существенным элементом этой большой забастовки, близкой к восстанию, было активное участие Рабочей Партии Соединенных Штатов — предвестницы великой Партии Американских Трудящихся, которая однажды должна появиться и привести рабочий класс к победе. Рабочая Партия играла в стачке активнейшую роль, выпуская листовки и прокламации и обеспечивая практическое руководство забастовщикам. На собрании, организованном РПСШ, один из ораторов, англичанин по имени Джон Э. Коуп, бывший член Международного Товарищества Рабочих, выступал в пользу национализации железных дорог:

«В своей речи Коуп настаивал, что рабочие не собирались разрушать железные дороги. Скорее железные дороги должны стать национальной собственностью в пользу народа, и рабочий класс не будет разрушать свою же собственность. Если железнодорожные корпорации морили своих рабочих голодом, — продолжал он, — это было равносильно убийству, а тот, кто убъет человека, должен быть повешен. Однако же при существующей системе этих убийц удостаивали почета: „человека, который украдет один рельс, назовут вором, а того, кто украдет железную дорогу, — джентльменом”. Коуп завершил речь, призвав рабочих готовиться к встрече с войсками, так как власти призвали их, чтобы сокрушить стачку.» (Филип С. Фонер, ук. соч., стр. 167.)

Печать клеймила стачечников «коммунистами» (Парижская Коммуна лишь шестью годами ранее ужаснула правящий класс Америки). Некто за подписью «Разъяренный забастовщик» ответил: «Вы призываете меня сравнить „Коммунистов и Железную дорогу”. Чтобы это сделать, нужно сперва рассмотреть, что за идеи представляют те и другие, чего они требуют. Теперь, я говорю, — и предлагаю Вам, или любому Вашему собрату, доказать мою неправоту, — я говорю, что „Коммуна” представляет дело бедняков: что цель ее состоит в том, чтобы дать каждому человеку, рожденному в этом мире шанс жить; жить долго, и умереть счастливо. О „Железной дороге” я говорю, что она представляет горстку богачей, не желающих, чтобы каждый имел шанс на достойную жизнь, но готовых выдавить из остального мира все возможное богатство ради их личной выгоды. Я утверждаю это, не боясь, что Вы сможете доказать обратное. Различие в том, что первая изо всех сил стремится позволить всему миру преуспеть; другая делает всё возможное и невозможное, чтобы лишить возможности преуспеть любого, исключая немногих богатеев, которых она представляет. Пусть общество рассудит, кто из них достойней — а оно рассудит в свое время, не забывайте об этом.» (Цит. по Филипп С. Фонер, ук. соч., стр. 211.)

Маркс с огромным интересом следил за развитием Великой Забастовки. В письме к своему другу и товарищу Фридриху Энгельсу, он назвал её «первым восстанием против олигархии капитала, начиная с Гражданской войны». Он предсказал, что, хотя она неизбежно будет подавлена, она «может стать очень хорошей отправной точкой для создания серьезной рабочей партии в Соединенных Штатах». (Письмо к Энгельсу, 24 июля 1877.)

Предсказание Маркса оказалось преждевременным. Захватывающего подъема производительных сил в США было достаточно, чтобы дать капитализму новый кредит жизни и притупить политическое сознание масс на много больший срок чем мог ожидать Маркс, или кто-либо другой. Но потребность в создании классово независимой массовой партии трудящихся в США сегодня остается столь же правильной и необходимой как и тогда. Рано или поздно американский рабочий класс, через опыт борьбы, придет к тому же самому выводу.

_Впервые опубликовано в книге «Марксизм и США», изданной издательством Wellred._

Алан Вудс