Это интервью взято у Даррелла Андерсена, ветерана войны в Ираке.
Д.А: Я пошел на войну, так как хотел заработать денег на учебу. Я желал обеспечить свое будущее. Я подписал контракт за месяц до начала войны. Я понимал, что мне придется воевать. Я был пропитан официальной пропагандой, и думал, что делаю благое дело, в интересах своей страны.
Интервьюер: Как Вы и ваши товарищи отреагировали на начало войны?
Д.А: Я как и большинство из нас горели желанием отличиться в бою. В Ирак я попал уже после начала военных действий, я все еще считал, что тем самым я защищаю свою семью, родных и близких.
И: Что Вам говорила пропаганда, для повышения боевого духа?
Д.А: Да нам совсем не говорили о трудностях и опасности, а только ура-патриотические лозунги. Нам обещали, что мы будем спокойно служить в пустыне, будем хорошо обеспечены едой и развлечениями, и получим хорошие деньги.
И: А поднимались ли политические аспекты войны?
Д.А: Нет о политики нам ничего не говорили. Единственное чему нас учили, это «как убивать».
И: Расскажите о вашем первом боевом столкновении?
Д.А: В январе 2004 г. произошел мой первый бой. К этому времени, я и мое подразделение находились в Ираке, уже 6 месяцев. С января по март меня несколько раз обстреляли, но до апреля никаких серьезных боев не было. В апреле началось восстание «Армии Махди», Аль-Садра. Первый серьезный бой произошел во время охранения иракского отделения полиции, мы попали под сильный обстрел, по нам стреляли из АКМ и РПГ. Несколько наших солдат были ранены, один из них позднее скончался.
Мне не удалось принять непосредственного участия в перестрелки, так как на линии огня находились мои товарищи, и я боялся попасть в них. После прекращения огня, движение по автомагистрали продолжилось. Нам приказали заворачивать машины. Один автомобиль проскочил сквозь заграждения и мне приказали стрелять по нему, но я посчитал, что в них мирные жители, и я не стал обстреливать машину, в которой на заднем сидении, как мне показалось, сидели дети. Я считаю, что поступил правильно, но начальство было недовольно, и пообещало, в следующий раз наказать меня, за подобное.
И: Как Вы боролись с Армией Махди?
Д.А: Армия Аль-Садра, к ней присоединились все новые люди, в Багдаде нас все ненавидели, и стремились вступить в Сопротивление. Да у Садра большая армия, но боевиков у него меньшинство. Большинство это мирные жители, которые, вооружившись, выходят по ночам на охоту или приходят на подмогу, во время боестолкновений.
И: Расскажите, военные по-разному относятся к партизанам и гражданским лицам?
Д.А: Нет никакого особого различия. Если в нас стреляют, нам приказывают ответным огнем уничтожить все живое в том месте. Но таких приказов не было до апреля. До этого нам говорили: во время обстрела, уходите в укрытие и ждите дальнейших распоряжений. С апреля нам приказали, в таких ситуациях, уничтожать противника. К этому времени наши потери сильно выросли.
И: Если солдат сомневался что может задеть мирных жителей, мог ли он не стрелять?
Д.А: Я так поступил. Я никогда не стрелял, если было сомнение.
И: Какое отношение рядовых солдат к нынешней войне?
Д.А: Когда я прибыл в Ирак в 2004 г., они уже были противниками войны. Солдаты говорили: «Мы здесь сидим и умираем, неизвестно за что». Их отправили в Ирак в 2003 г. «искать Оружие Массового Поражения», которого они так и не нашли, другой причиной, которую им называли «защита иракцев». Но большинство иракцев ненавидит нас, за исключением, тех, кто получает прибыли от этой войны.
И: Почему и как Вы ушли из армии?
Д.А: я поехал домой на Рождество и после разговоров с домашними, решил эмигрировать в Канаду, до отлета самолета в Германию. Я понял, что иначе не могу. Мы совершили военные преступления в Ираке, мы нарушали Женевские Соглашения, а я как солдат, клялся выполнять положения Женевских Соглашений, и моим долгом было отказаться от дальнейшей службы, в моем решение не было никакой идеологии. Я не думал об этом. Я просто как рядовой солдат не мог больше участвовать в военных преступлениях. Поэтому я и перебрался в Канаду и намерен рассказать о происходящим.
И: Насколько враждебны к вам были властные институты?
Д.А: В Канаде, мне не хотели давать статус беженца. После двух лет мытарств, мне казалось, что безопаснее самому вернуться в Штаты, чтобы не быть высланным. Если меня вышлют, то мне придется дольше просидеть в тюрьме. Поэтому я и решил вернуться.
Я пошел в Форт Нокс, генералы обещали отдать меня под трибунал. Я заявил, что я пойду туда в форме и со своими наградами. Так же я пообещал, что мои адвокаты будет говорить на суде о военных преступлениях: о забитых до смерти арестованных, об убийстве мирных граждан и т.д.
После этого власти заговорили по-другому. Мол, если Вы будете молчать, то мы оставим Вас в покое. Многие солдаты поддержали меня.
И: Вы думаете, что они действительно отстанут от Вас?
Д.А: Да, они смогли арестовать Уотада [лейтенант Эхрен Уотада], но Уотад никогда не служил в Ираке. Он не мог быть свидетелем по военным преступлениям. Я же, как участник войны, полноценный свидетель. Поэтому они и не желают суда. Поэтому и было решено освободить меня без всякого наказания, по их мнению, так будет спокойнее.
И: Вы участвуете в антивоенном движении?
Д.А: Я выступал в Средних школах, рассказывая детям как не поддаваться на пропаганду вербовщиков. Я говорю с солдатами в аэропорту, когда вижу кого-либо в форме. Через этот аэропорт проходят тысчи солдат.
И: Вы надеетесь, что Демократы смогут скоро закончить войну?
Д.А: Нет. Наоборот, они могут напасть на Иран или еще куда-нибудь. Я нисколько не верю Хиллари Клинтон или другим из них, так как они не собираются останавливать войну.