В Грозном зашел в республиканский ЦИК. Мой старый приятель — председатель избиркома Абдул-Керим Арсаханов — сразу же принял меня. И мы около часа говорили о предстоящих выборах да и просто о жизни. На прощание Абдул-Керим сказал: «Вячеслав, не бегай по помойкам, не ищи обиженных, ведь многострадальная Чечня заслуживает добрых слов. Они сегодня так нужны нашим людям. Напиши о хорошем — это очень важно...».
Я пообещал написать только о том, что увижу или узнаю сам.
О том, что один из ведущих сотрудников министерства финансов Чечни Магомед Шагидаев сумел сохранить после теракта 27 декабря 2002 года в Доме правительства важнейшие финансовые документы, говорило все министерство. Документы эти проливали свет на механизм хищений сотен миллионов рублей. По мнению Шагидаева, первые руководители правительства Чеченской Республики Ильясов и его министр финансов Абрамов, а также руководитель дирекции по восстановлению народного хозяйства Чечни Попов, находящийся в Москве, по крайней мере не могли не знать об этих хищениях. Шагидаев заявлял, что все документы он передаст в Счетную палату.
Через месяц, в феврале 2003 года, Магомед Шагидаев вместе с сыном были похищены неизвестными в масках. Мнение сослуживцев Шагидаева было однозначным: его убрали с помощью спецслужб.
А сотрудники Счетной палаты все-таки приехали в Чечню. Ими были озвучены цифры хищений — 500 миллионов рублей. Но, проработав всего три дня вместо предполагаемых нескольких недель, аудиторы в срочном порядке покинули республику. Вскоре и сам председатель Счетной палаты Сергей Степашин стал говорить уже не о хищениях, а о нецелевом использовании средств.
Вот такая метаморфоза. Впрочем, он, наверное, прав. Исходя из принципа презумпции невиновности. Если кто-то вместо школы, больницы, детского садика, завода, жилого дома в конце концов строит себе особняк в Подмосковье и покупает хоромы в Москве, то это тоже до решения суда можно назвать лишь нецелевым использованием средств.
Ну, например, средне успевающие студенты финансовых вузов, не говоря уже о высококлассных специалистах Счетной палаты, могли бы легко подсчитать, что завод мешкотары в Ножай-Юртовском районе со всем его б/у оборудованием стоит не более 12 миллионов рублей, а никак не 98 миллионов. Да и Грозненский молокозавод, на который по бумагам затрачены сотни миллионов рублей, также должен был бы уже давно давать продукцию, но давать ее никогда не будет, так как в реальности деньги, выделенные на современное оборудование, исчезли, а за копейки вместо новых производственных линий скупили металлолом.
Таких примеров «восстановления» народного хозяйства Чечни сколько угодно.
Гоголевские герои здесь просто отдыхают... А сам Гоголь, живи он в сегодняшнем Грозном, стал бы обитателем одного из ханкалинских зинданов. Но это в лучшем случае. В худшем — он разделил бы судьбу Магомеда Шагидаева и его сына.
Два года из палаточных лагерей Ингушетии, где жили чеченские беженцы, их гнали на родину. И отключали электричество, и угрожали зачистками, и обещали в первую очередь всем переселившимся выплатить компенсацию.
В течение марта нынешнего года наконец заполнили пункт временного размещения (ПВР) в Ачхой-Мартане недавними обитателями ингушских палаточных лагерей «Белла», «Спутник», «Сацита». 50 семей (около 300 человек) переселились в обустроенный на базе 2-й школы-интерната Ачхой-Мартана ПВР — это трехэтажное, в несколько подъездов кирпичное здание. Часть его — по-прежнему интернат, а другую часть помещений переоборудовали под общежития для беженцев. Впрочем, если люди вернулись на родину, их, наверное, теперь надо называть «возвращенцами»... Но в том-то и дело, что все они в один голос кричат: теперь стало гораздо хуже, чем в те времена, когда они были беженцами.
Меня поразило, какой ажиотаж вызвало здесь появление журналиста.
Потом понял, что привыкшие в Ингушетии к репортерам, правозащитникам и представителям гуманитарных организаций люди в Чечне оказались в информационном вакууме — никому не нужными. Сюда просто боятся ехать. Словачка Мариам Евикова, работавшая в чешской гуманитарной организации и пытавшаяся прорвать этот вакуум, была похищена полтора месяца назад.
В комнатах 3х4 метра проживают по 9 — 10 человек. Самым большим семьям, правда, выделили по второй комнатушке 2х3 метра. Во всем здании нет ни одного туалета, ни одной душевой. В палаточных лагерях в Ингушетии, которые обустраивались годами с помощью международных гуманитарных организаций, все это было. И питанием люди обеспечивались в Ингушетии гораздо лучше. Здесь же, в Ачхой-Мартановском ПВР, продуктами обеспечивает только местное МЧС. Но обеспечивает — это громко сказано: мне показали вздутую, испорченную тушенку, которую выдали в большом количестве, а вместо муки — компенсацию из расчета по 4 рубля за килограмм. Только не сказали, где можно купить муку по такой цене.
По субботам и воскресеньям эмчеэсовцы отдыхают, и хлеб в эти дни не привозят. Ну и самое главное: ни один из обитателей Ачхой-Мартановского ПВР не получил за эти полгода компенсации за разрушенное жилье и утраченное имущество.
Перед первой войной в Бамуте было 1740 подворий, где проживали семь с половиной тысяч жителей. Бамуту не повезло дважды. Его до основания уничтожили в первую войну и точно так же во вторую. Все, что не было уничтожено авиацией и артиллерией, полковник Игорь Моисеев и генерал-майор Святослав Набздоров, тот самый, который сейчас умиротворяет Грузию в Южной Осетии, просто взорвали.
70-летний Микаил Хатуев рассказывает, как в конце 1999 года дал полковнику Моисееву взятку, чтобы он его разрушенный артиллерией дом не взрывал. Полковник деньги якобы взял, но дом взорвал. Потом сказал, что ошибся. Весной 2002 года через гуманитарные организации бамутцы получили 25 сборно-щитовых домиков. Но через несколько месяцев через село Галашки в Ингушетию ворвались гелаевцы. И в отместку военные уничтожили домики.
По сей день в Бамуте нет ни одного дома. На все село — только одни ворота, принадлежащие старику Саид-Хасану Бахарчиеву. Набздоров велел их сохранить, очень уж они ему понравились. По приказу генерала ворота украли и установили в Ачхой-Мартановской комендатуре. Старик Бахарчиев счастлив. Он верит, что, когда получит компенсацию и построит новый дом, ему ворота вернут и не придется тратиться на новые.
Нынешний военный комендант Ачхой-Мартана генерал-майор Андрей Старков и его начальник штаба полковник Владимир Колпаков — офицеры высокопорядочные. Очень стараются помочь обездоленным людям. Генерал Старков, например, уволил целую группу контрактников за то, что те напились и открыли стрельбу. В немалой степени благодаря генералу Андрею Старкову, работающему вплотную с главами администраций сел, многие жители, утратившие жилье, в том числе и не менее двухсот жителей села Бамут, полностью получили компенсации в размере 350 тысяч рублей.
Месяц назад получил компенсацию и житель Бамута Молди Ермолаев. День и ночь семья трудится на участке. Очистили площадку под строительство дома. 14-летний сын Молди Альберт, ученик 9-го класса Арштинской (соседнее с Бамутом село) средней школы, очень надеется, что уже в этом году будет жить и учиться в родном селе. Есть вероятность, что к сентябрю в селе появится первое, пусть и временное, сборно-щитовое здание школы.
Вместе с группой саперов, которых регулярно выделяет комендант района генерал Старков, глава администрации Абдул-Вахид Солтаев очистил от мин 520 га земли — половину принадлежащих госхозу «Бамутский». 100 гектаров в этом году засеяли яровым ячменем. Засеяли бы больше — да нет техники: на весь госхоз один колесный и один гусеничный трактор да старый комбайн. Но у людей в глазах я видел искорки надежды.
Не все, конечно, кто получит компенсацию, будут строить жилье здесь. Некоторые хотят уехать в более благополучные места: в Асиновскую, Урус-Мартан или за пределы Чечни. Но большинство из тех, с кем я говорил, обязательно хотят построить дом в родном Бамуте...