Когда царские жандармы при обыске изъяли у одного революционера рукопись — страшно сказать ! — биографии Вашингтона, Лев Троцкий иронически вопрошал: "Разве же река потекла от этого вспять ? И разве перестали на свете писаться биографии Вашингтона ? Разве мысль человеческая иссякла в своих источниках ?" Думаю, и нам позволено предположить, что биографии революционеров будут писаться и читаться даже после… принятия закона о борьбе с политическим экстремизмом. Более того — число таких биографий умножится, поскольку обращение к истории позволяет эзоповым языком выразить то, о чем не дают говорить прямо. Остается поблагодарить тех, кто вернул истории революционного движения былую сладость запретного плода, и предложить для печати страницы биографии Владимира Алексеева — лидера Уфимской боевой организации РСДРП(б). Этот материал написан на основе книги Тамары Рыбченко, вышедшей в 1992 г. Книга свободна от брежневских казенных штампов, но переполнена моралистическими укорами. Алексеев впоследствии стал нэпманом, и его борьба представлена в книге как "заблуждение". Но мы, в противоположность идеологам мещанства, заимствуем у выдающихся деятелей прошлого пламя, а не пепел. Перерождение Алексеева не обесценивает его прежних подвигов. Страницы его биографии знакомят нас с историей Уфимского комитета РСДРП и его боевой организации. Официальные пропагандисты днем с огнем ищут "национальную идеологию", призывают изучать прошлое старой России. Что ж, некие страницы истории родного края действительно могут пробудить страну ! Буржуазные законотворцы пока еще не объявили краеведение крайним экстремизмом. Так пусть интерес к истории поможет России возродится из нынешнего пепла капиталистических реформ.
Крамольный, бунтарский дух был издревле типичен для Уфы, куда еще при Борисе Годунове ссылали попавших в опалу бояр. К началу ХХ века в Уфе насчитывалось более 100 политических ссыльных. Среди них известные социал-демократы — А. Свидерский, О. Варенцова, К. Газенбуш, В. Крохмаль, Н. Крупская. Дважды — 6 февраля и 28 июня 1900 г. в Уфу приезжал В.И. Ленин для создания одного из первых опорных пунктов будущей "Искры". В городе существовали революционные кружки. Один из революционеров, Владимир Густомесов, вспоминал:
"Кружковцы обычно собирались либо в старом доме Аксаковых, где жили револю-ционно настроенные родители Володи Алексеева, либо в квартире другого кружковца – Миши Оссовского, отец которого – военный врач Оссовский – тоже был революционно настроен. Мы, кружковцы, все были учащиеся, в том числе и Володя Алексеев. В кружках, проводимых большевистскими пропагандистами "Варень-ка" (Фридолин), "Лука" (Черепанов), мы изучали труды Маркса, Энгельса, Ленина и, конечно же, Коммунистический манифест. Алексеев отличался особой успеваемостью в изучении материалов теории марксизма и вскоре был принят в партию РСДРП (б), по-лучив партийную кличку "Володя Черный". По заданию Уфимского комитета РСДРП (б) вел агитацию среди рабочих и служащих местных городских предприятий, среди желез-нодорожных рабочих, распространял нелегальную литературу, варил гектографы , на них размножал прокламации..."
Из "Автобиографии" В. И. Алексеева: "Начало 1905 года считаю годом вступлсния в партию РСДРП (б). Сразу же принял участие в гимназической забастовке, связаной с расстрелом 9 января 1905 года. За участие в забастовке был временно исключен из гимназии".
Газета "Урал" от 6 апреля 1905 года сообщала об этой "забастовке":
"1 мая ознаменовалось в Уфе противо-правительственной демонстрацией. За горо-дом собралась толпа слишком 300 человек рабочих, учащихся высших учебных заведе-ний, гимназистов и женщин. Читались проти-воправительственные статьи, раскладывались прокламации. В шестом часу вечера толпа демонстрантов, выкинув красный и черный флаги, двинулась по направлению к городу с революционными песнями... Среди арестованных – пять женщин, одна гимназистка, восемь гимназистов старших классов Уфимской гимназии, бывших частью в форменной одежде, частью переодетых, три ученика Уфимского землемерного училища, пять студентов и двадцать девять лиц разных профессий. Ожидается приезд попечителя учебного округа".
Для арестованных гимназистов – Бориса Нимвицкого, Владимира Алексеева и Сергея Ключникова приезд попечителя ничего хорошего не сулил: их посадили на две недели в тюрьму и временно исключили из гимназии.
Участие в первомайской демонстрации яви-лось для революционеров своеобразной разминкой перед "боевым крещением", каким стала экспро-приация шрифтов в губернской типографии. Произошла она в одну из октябрьских ночей 1905 года. Перед операцией возник спор: гри-мироваться или ехать в масках? Маски пуга-ют, грим может размыть снег. Решили все же взять с собой маски, держа их наготове – в карманах. Ехали в типографию на быст-рых конях, взятых "напрокат" у купца Ильи Платоновича Алексеева (отец Владимира Алексеева). Без шума разошлись по "рабочим местам". "Свои" люди из набор-щиков уже подготовили шрифт, взяв взамен расписку с комитетской печатью. Чисто и красиво.
Подпольная типография разместилась в доме адвоката Гутопа. Тираж печатавшихся в ней газет и прокламаций намного превы-сил тираж "Губернских ведомостей". В сентябре 1906 г. был налажен выпуск одной из первых большевистских газет Урала "Уфимский рабочий".
"Помните, товарищи! – писала одна из про-кламаций. – Правительство уступило перед силой, но нужно теперь создать такую силу, чтобы у него не явилось желание отобрать назад завоеванное. Что же делать? Вооружаться. Вооружаться где, кто и как может; вооружаться и пом-нить, что это не шутка, не прихоть, а на-сущная необходимость". И боевики стали вооружаться... "С взрывом первой октябрьской забастов-ки, – пишет В. И. Алексеев, – резко встает вопрос в Уфе об оружии и вооружении рабо-чих. " Здесь применяется далеко не конспира-тивный акт; в Земской управе в статистиче-ском отделе служащие открывают подписку на покупку оружия. Подписка пошла дальше, перебросилась даже к купцам.
Комитет партии, где во главе в это вре-мя стоял "Алексей Иванович" – Владимир Михайлович Потоцкий, стал закупать оружие в охотничьем магазине Петтера, бывш. Ле-бера. Боевое снаряжение партийной милиции состояло из велидогов, ле-фаше, смит-вессонов, нескольких браунингов и наганов.
С наступлением реакции отхлынули и по-жертвования. На повестку дня встал вопрос об экспроприации казенных денег. Пользуясь знакомствами и связями, дружинники собрали около 150 рублей, купив на них маузер и браунинг. Но этого оружия было мало. Тогда Совет боевых дружин принял решение: организовать мастерскую по изготовлению самодельных бомб. Для консультации был приглашен опытный революционер по кличке "Василий Иванович".
"Он был типичным революционером, – пи-сал В. И. Алексеев. – Деловито без лишних слов вся бомбистская наука была передана в один день... В заключение "Василий Ива-нович" из принесенного с собой узелка выта-щил заряженную бомбу, разобрал ее, пред-ложил проделать то же самое молодым тех-никам. Экзамен был выдержан блестяще и "Ва-силий Иванович" остался доволен. Первоначально мастерская бомб была устроена на даче Васильева под названием "Золотое место", наверху высоченного шиха-на, откуда были видны все изгибы и переливы красавицы реки Белой".
Собрания революционеров устраивались на этой даче под видом веселых гостеваний, было организовано угощение, при появлении полиции собравшиеся играли на гитаре, смеялись, пели и плясали. Полиция уходила ни с чем, а заседание кружков продолжалось. Справа от дачи располагался небольшой домик, в котором и делались бомбы. Сырье — менделеевский порох, меленит и готовую продукцию — разрывные снаряды, "македонки" — хранили на медовом заводе И.П. Алексеева. "Там, в асфальтовом полу, был искусно вырезан люк" — вспоминает Иван Мызгин — "он вел в солидную кладовую, где хранились бомбы. В этом же подвале разобрали кирпичную кладку и замуровали туда оружие, хорошо смазанное и завернутое в парафиновую бумагу. Ход в склад маскировали кадки с медом." Оберегал арсенал боевик Ксенофонт Антонов, мастер медового завода. Это был необыкновенно сильный молодой человек, внешне похожий на молодчика из "черной сотни". Многие считали его черносотенцем, но он был дружинником и одновременно — разведчиком у черносотенцев.
Купленное в магазине Петтера оружие распределялось между наиболее надежными и отважными товарищами. Одновременно шло стихийно самовооружение рабочей массы чем попало — кинжалами, охотничьими ружьями, стариннейшинми револьверами. В декабрьскую забастовку 1905 г. было решено дать вооруженный отпор обнаглевшей реакции. Из наиболее преданных и смелых революционеров была выделена группа бомбистов, которая изготовленными в железнодорожных мастерских бомбами закидала солдат и казаков, двинувшихся разгонять митинг. Бомбы бросал нелегальный бомбист — техник "Василий Иванович", подавал т. Горелов. С ними были еще Иван Кадомцев и т. Якутов.
(Именем братьев Кадомцевых называется и по сей день улица Уфы, многие другие улицы также носят имена боевиков РСДРП. Иван Якутов, рабочий железнодорожных мастерских, в 1905 г. — первый председатель Уфимского совета рабочих депутатов был казнен 7 ноября 1907 г. по приговору военно-полевого суда, отказавшись унизить честь революционера прошением о помиловании. Его именем названы улица и городской парк, у входа в который воздвигут памятник и пылает вечный огонь).
После восстания кубанские казаки, проявившие нерешительность и сочувствие рабочим, были вывезены из Уфы и заменены сотнями оренбургского войска, имевшими дурную славу. В октябре 1906 г. В. Алексеев и К. Антонов планировали пустить под откос эшелон с оренбургскими казаками, следовавшими из Уфы в Сибирь на усмирение рабочих, но в последний момент Уфимский комитет партии дал отбой — расправа могла спровоцировать усиление репрессий.
В. Алексеев описывает в своем дневнике период реакции: "Бойцы массами покидали поле сражения. Победители безжалостно добивали беглецов и пленных, раненых и здоровых, без разбора. Все молодые силы были уже отданы. Усталые, разбитые, в хаосе отступления, они не могли организовать отпора. Самым разумным было притаиться и ждать. Стать снова обывателем. Великая борьба Великого Года, казалось, была проиграна. Но только казалось. За бойцами была моральная победа. Эта победа была неизмеримо велика. Спала пелена неведения. "Покоренная" страна знала теперь, что её ждет от "господ жизни" и "победителей". Горы трупов и тысячи пленных доказывали как раз обратное тому, что хотели доказать. Это был полный моральный крах как отжившего строя, так и его столпов."
Что могло спасти в те годы революционера от всевидящего ока филера ? Конспирация.
"Правило: один знает – никто не знает; двое – хуже; трое знают – все знают – стало азбучной истиной для на-ших членов. — пишет В. И. Алексеев. — Никаких списков членов дру-жины не было. Своих дружинников знали только десят-ники. Сотник дружины знал своих дружин-ников, но 2-я и 3-я дружина не знали сотни-ка, он являлся на занятия, как рядовой член. Никаких протоколов, никаких отчетов так-же не было. Все велось устно, преемственно". Бухгалтерия была простой: приход и рас-ход записывались по каждому эксу отдельно, на клочках бумаги, которые затем оберты-вали в фольгу, заталкивали в бутылку и за-ливали воском. Бутылку укладывали в дере-вянный ящик и закапывали на случай Вели-кой Ревизии.
Кассиром боевой дружины был Владимир Алексеев, хорошо знакомый с денежными опе-рациями. Ему не раз приходилось ездить в Нижний Новгород торговать медом, что слу-жило прекрасной ширмой для ведения раз-ведки.
Массовки также проводились строго кон-спиративно. Приглашенные не знали точно, где будет проходить митинг. Пароль содер-жал обычно упоминание какого-нибудь горо-да: "Приехал из Златоуста", "Еду в Сама-ру", "Где-то тут гуляют пермяки". По этому паролю связной направлял прибывшего к следующему – и так по цепочке. В револю-ционном словаре имелись, к примеру, такие пары слов: "певец" – значит "оратор" "хор" – собрание; "Добрый молодец" – мау-зер, "Красавица" – парабеллум, "Ночь" – наган, "Заказ" – экс.
Особой конспирации требовала _боевая учеба, которую члены дружины проводили летом – за городом, зимой – в железнодо-рожной оранжерее. Обучение в инструкторских школах было напряженным: кроме политзанятий боевики занимались фехтованием, изучали приемы борьбы джиу-джитсу, тактику ведения партизанской войны. Были в боевой дружине силачи, например, Александр Калинин, выжимавший до семи пудов веса. Руководил боевой подготовкой офицер Эразм Кадомцев. Эразм, испытавший рутину в царской армии, применил ускоренный курс подготовки — за 2 месяца.
Боевики, по рекомендации Э. Кадомцева, разбились на три дружины. Первая состояла из наиболее подготовленных боевиков, готовых в любой момент стать руководителями восстания. Во вторую входили прошедшие курс военной подготовки члены третьей дружины, в третью — новобранцы, принимаемые под поручительством двух, уже состоящих в дружине товарищей. Дружина делилась на сотни и десятки. Во главе нее стоял Совет дружины, руководимый Иваном Кадомцевым.
В то время В. И. Ленин писал в статье "Сов-ременное положение России и тактика рабо-чей партии": "Мы позволим себе здесь маленькое от-ступление о партизанских выступлениях бое-вых дружин. Мы знаем, что сравнивать их с террором старого типа ошибочно. Террор был местью отдельным лицам. Террор был заго-вором интеллигентских групп, террор был со-вершенно не связан ни с каким настроением масс, Террор был результатом – а также симптомом и спутником – неверия в восста-ние, отсутствия условий для восстания. Партизанские выступления не месть, а важные действия. Они так же мало похожи на авантюру, как набеги охотничьих дружин на тыл неприятельской армии во время за-тишья на главном поле сражения не похожи на убийства дуэлянтов или заговорщиков". Конкретизируя действия боевых дружин, В. И. Ленин отмечал: "Отряды должны тотчас же начать воен-ное обучение на немедленных операциях, тот-час же. Одни сейчас же предпримут убий-ство шпика, взрыв полицейского участка, другие – нападение на банк для конфискации средств для восстания, третьи – маневр или снятие планов и т. д." .
Это ленинское высказывание явилось для боевиков тактической программой. К осени 1905 года в Уфимской социал-демократической организации насчитывалось уже более 400 боевиков. (Для сравнения: Златоуст – 350, Мотовилиха – 200, Екатерин-бург – 300.). Боевики представляли силу, готовую к ак-тивным действиям. Но, как пишет в своих воспоминаниях В. Густомесов, оружия было так мало, что не хватало для инструктажа, кроме того, разнокалиберно и различных сис-тем. Были револьверы "Бульдог", "Смит Вессон", "Наган", пистолеты "Маузер", "Брау-нинг", "Кольт", "Парабеллум", винтовки "Бердана" – 2 шт., трехлинейки. Для пополнения боевого арсенала нужны были деньги.
И Алексеев под видом торговца медом от-правляется на разведку в Нижний Новгород, где в ярмарочный сезон в банках скаплива-лись крупные суммы денег. Результат оказал-ся неутешительным: "... легко и много можно было взять денег, но не отступить с ними без крупных потерь или полного провала". В это самое время Владимир узнает из газет, что 14 августа 1906 года близ разъез-да "Воронки" уже произведена экспроприация. Дружинниками был отцеплен паровоз с почтовым вагоном. Общая сумма ценностей на 25 – 28 тысяч рублей. Часть из них – ме-дяками, именными бумагами и золотыми юве-лирными вещами. "Для нас же, – пишет далее В. Алексе-ев, – был урок "не все тяжелое – ценно". Ценные вещи частью были распроданы нами среди знакомых, а частью разыграны в ло-терею. Все деньги пошли на приобретение оружия и организацию крупного дела".
Часть этой суммы Уфимский комитет че-рез Цюрупу передал Саммеру – члену Боль-шевистского центра, гостившему в Уфе в имении князя Кугушева. Он помог через цен-тральную военную боевую организацию пар-тии в Петербурге закупить несколько десят-ков револьверов, браунингов и один маузер.
К тому времени, когда по Уралу прока-тилась волна экспроприаций, В. И. Алексеев был выбран сотником боевой дружины и чле-ном совета, возглавляемого И. Кадомцевым. Самые ответственные боевые операции не про-ходили без его участия. К одной из них от-носится вынос токарного станка из котельно-го цеха Уфимских железнодорожных мастер-ских. Произошло это накануне Демской экс-проприации – в сентябре 1906 года и по су-ществу явилось генеральной репетицией. К этому времени было получено сообще-ние, что Миньярская боевая организация бе-рется организовать мастерскую для обмотки бомб – понадобится токарный станок. На при-мете у боевиков был станок, премированный на одной из выставок. Перед операцией соб-рались в нежилом, только что отстроенном флигеле – у Алексеева. Устроили небольшую разминку – нападение на сторожа с примене-нием джиу-джитсу. В 10 часов вечера Горелов перемахнул по "живой" лестнице через забор. За ним – еще двое. Арестовав сторожа, проникли в то-карное отделение. При свете горящей пакли разобрали станок, взвалили его на плечи Ксенофонту Антонову и через проходную – вы-несли из мастерских. Затем погрузили в та-рантас и доставили к дому Алексеева, где и зарыли в саду.
В период реакции боевая работа усилилась. По России прокатилась волна экспроприаций. Тифлисские боевики под руководством С.А. Тер-Петросяна (Камо) сдали в парт. кассу 8 тыс. рублей, в Кутаиси — 15 тыс, рижские дружинники — 25 тыс. рублей, а боевики Уфимского комитета партии (после Демской экспроприации) — 153 тысячи рублей !
Об этой экспроприации стоит рассказать подробнее. "Место нападения — пишет Алксеев, — было выбрано на 600-ой версте между разъездом Дема и Уфой". В сентябре 1906 г. старшие отрядов, не объявляя истинной цели, под видом продолжения курса полевой разведки отдали распоряжение участникам нападения произвести точную разведку местности — дорог, тропинок, оврагов, болот, переправ и пр. Старшим этой разведки был В. Горелов. Небольшими группами, не в один день сразу, под видом охотников, рыболовов, птицеловов или сборщиков ягод, — участники детально ознакомились с местностью." Накануне из Самары была отправлена телеграмма на имя И.П. Алексеева с требованием прислать меда. Это был сигнал к началу операции. Разведка сообщила, что артельщики везут с собой в железных сундуках и саквояжах 300000 рублей. 21-го сентября, к 5 часам вечера, собрались боевики. Путь жел. дороги был загорожен баррикадой из шпал. Часть дружины ждет около баррикады. Завидев нападавших, солдаты открыли стрельбу. Дружина отвечала. Алексеев вынул петарду и швырнул. Солдаты прекратили стрельбу. Экспроприаторы вынули деньги (240 тыс. рублей) из тяжелых сундуков и вывезли на дачу революционерки Емельяновой. Добычу спрятали в стогу сена. На другой день разъехались разными путями в город. Иван Кадомцев под видом пикника выехал за деньгами, и вывез их в Уфу из под носа у стражников. Из этих денег 25000 Алексеев отвез в Петроград для проведения 5-го Лондонского съезда партии. В конце 1906 г. в Финляндии на эти деньги был созван съезд боевых и военных организаций РСДРП(б) , закуплено оружие, организованы бомбистские школы в Киеве и Финляндии, выделены средства на помощь арестованным товарищам, в том числе арестованному по Демскому делу М. Кадомцеву (он был взят под арест за хранение взрывчатки). 10000 было отдано Уфимскому обл. комитету РСДРП(б). Уфимский комитет партии переводит наиболее активных боевиков на нелегальное положение, остальным рекомендует "рассыпаться". Скрываясь от следствия, В. Алексеев выехал за границу, якобы для лечения. Жил во Франции и Швейцарии, организовав там вместе с И. Кадомцевым большевистскую ячейку.
Последней боевой операцией В. Алексеева накануне отъезда за границу была экспроприация оружия у охранников винного завода. Работник завода боевик В. Беленький разведал обстановку, В. Алексеев входил в группу захвата. В 2 часа ночи дружинники в масках, , разделившись на две группы, связали заранее предупрежденного ими сторожа, на зам. начальника завода Соболев испортил дело, выскочив из квартиры и подняв шум. Дружинники быстро усмирили его, заткнув тряпкой рот, погрузили ящики с оружием в сани и убрались восвояси. Так арсенал дружины пополнился 97 браунингами и 10 тыс. патронов.
К сожалению, в краткой статье нет возможности поведать обо всем — о возвращении Алексеева в Россию, конференции 1907 г. в Таммерфорсе, Миасской экспроприации 1908 г. в отделении Русского торгово-промышленного банка и почты… Очень хотелось бы написать и отдельную статью об установлении в Уфе Советской власти, о героях гражданской войны, боях В.И. Чапаева с колчаковцами, создании в 1919 г. первой автономной республики — Башкирской АССР. Стоит рассказать и том, как в 1919 г. в Уфу прибыл на своем знаменитом бронепоезде создатель Красной Армии тов. Троцкий, осуществивший, в числе прочих мер, национализацию бельского речного флота и реорганизацию его для военных нужд. В 1920 г. он вновь посетил Уфу для разрешения конфликта между Башревкомом и Башобкомом РКП(б). Улица, носящая сегодня имя красного командира С. Нехаева, называлась ранее улицей Льва Троцкого…
Есть надежда впоследствии вернуться к этим событиям. Мне кажется, рассказ о них принесет пользу вдумчивому читателю, который изучает былое не по лживым пасквилям в духе "Империи под ударом", а по архивным документам, извлекая из прошлого действительно ценные жизненные уроки. В заключение спрошу — есть ли смысл копировать карикатурных "бунтарей" из фильмов типа "Бойцовский клуб", когда в нашей собственной истории можно обнаружить куда более вдохновляющие примеры ?
Р.К.