Я долго думал писать эту статью или нет. События вторника 14 мая 1957 года не завершились вооруженным восстанием или созданием рабочих советов. Это был лишь маленький эпизод в послевоенной истории СССР. Всего лишь эпизод... Но вряд-ли можно понять природу послесталинской «оттепели» без анализа десятков таких вот стычек между властью и массами. Бунт на Крестовском острове в Ленинграде не был ни самым кровавым, ни самым жестоким. Из остальных всплесков глубокого недовольства, зревших в недрах рабочего класса, его выделяло количество участников. А было их, как минимум, 100 000 человек.
Именно столько народу вмещал, построенный незадолго до этого, стадион имени Кирова. В тот теплый весенний день он был заполнен до отказа. Сезон 1957 года начался для «Зенита» неудачно, и, тем ни менее, игра с «Торпедо», поначалу, носила напряженный характер. Однако, несколько ошибок хозяев в конце встречи (в том числе две вратарские «бабочки») вылились в унизительные 1:5. Самое обидное, что и играл-то «Зенит» в концовке непривычно безвольно. Так, что у одного из болельщиков не выдержали нервы: он выбежал на поле, подбежал к опешившему вратарю Фарыкину и, приняв вратарскую стойку, предложил его покинуть ворота. На трибунах раздался смех.
В этот момент к нему подбежало несколько милиционеров. Рабочему завода «Знамя труда» Василию Каюкову жестоко заломили за спину руки и повели к выходу со стадиона. Несколько раз он падал и его били ногами, ударом об бетонную туннеля ему в кровь разбили лицо. С трибун раздались неодобрительные окрики. Милиция ответила угрозами.
Надо сказать, что социальная обстановка в стране в 1957 году была весьма непростой. По прежнему тяжелым было положение рабочего класса. Мизерные зарплаты, постоянные пересмотры, в сторону увеличения, норм выработки. Сильным ударом по трудящимся стал и отказ государства от погашения облигаций государственного займа. В те годы отличить по внешнему виду кадровых питерских рабочих от прочей публики не составляло труда. Именно рабочие парни, чье отношение к работникам милиции, в своей массе демобилизованным крестьянам, было устойчиво негативным, и выражали свою солидарность задержанному. То как милиция расправилась с горожанами и раньше вызывало возмущение, ходили слухи о зверском избиении милиционерами мужчины на улице Марата. Впрочем, слухи слухами, а документально подтверждена история о том как безо всяких оснований был задержан на улице и зверски избит Герой Советского Союза. Все это накаляло ситуацию.
Так, что устными комментариями дело не ограничилось. Сразу же после финального свистка арбитра, полторы сотни болельщиков, прорвав оцепление, бросились к туннелю. Сопротивление ментов лишь распаляло бунтовщиков. Раздавались крики: «Бей гадов, тунеядцев!», «Бей милицию!», «Даешь вторую Венгрию!». Милиционеры заперли ворота и забаррикадировались в служебных корпусах. Участники беспорядков пытались ворота выломать, сверху во внутренние дворики полетели весящие несколько центнеров декоративные гранитные вазы.
Особое озлобление масс вызывало твердое нежелание милиции отпустить задержанного. Именно поэтому с территории стадиона не выпускали машины «скорой помощи» с ранеными милиционерами. В конечном счете, осаждающим удалось вынести тараном ворота, однако, во внутреннем дворике их встретили пистолетным огнем. С внешней стороны стадиона, продолжались столкновения между курсантами из оцепления и рабочей молодежью. Ребята отступали, забрасывая сомкнутый строй солдат камнями и обломками бетонных плит.
Выстрелы посеяли панику и люди начали разбегаться. Именно в этот момент прибыли вооруженный до зубов полк оперативного резерва и конная милиция. Хватали и зверски избивали всех подряд. Включая тех кто к стадиону и близко не подходил. Сомкнутый кавалерийский строй оттеснил людей в ледяную воду Финского залива, откуда их вытаскивали поодиночке и били. Кое-кому удавалось спастись, переплыв Невку. Безногого инвалида Великой Отечественной Войны Бориса Ниелова швырнули в фургон с такой силой, что он потерял сознание на несколько часов.
Задержанным инкриминировалась статья 58-я, часть 4 — контрреволюционная деятельность. Однако, у членов Президума ЦК не хватило решительности начать новое «Ленинградское дело». Город гудел как встревоженный улей, практически в каждой бригаде, в каждом доме находились очевидцы, если не участники, майских событий. Через три дня, в город неожиданно приезжает Хрущев. И после ряда консультаций участников беспорядков (в которых только милиционеров и курсантов было ранено 107 штук) решили судить за хулиганство. Всего в зале суда оказались 16 человек, включая Юрия Гаранина — одного из тех, кто призывал ко «Второй Венгрии». Кто они это люди? Рабочие, инвалиды войны, молодежь. Впрочем, в числе сотен задержанных, нашли и троих «тунеядцев». С описания их «асоциальных» характеров и начинались сухие газетные отчеты о судилище. Пятеро из обвиняемых своей вины так и не признали. Свои немалые сроки отсидели «от и до». Даже на участников войны амнистии не распространялись. Вердикт суда гласил: «Совершенные подсудимыми действия представляют особую опасность для нашего советского государства и общественного порядка».
Теперь нам ясно, что для советского государства действия подсудимых опасности не представляли. А вот для сталинского режима, его цепных псов — милиционеров — очень даже. Более того, опасность эту власти своевременно оценили. Для того чтобы избежать политического краха, партийно-хозяйственная элита пошла на экономические уступки рабочему классу. В последующее десятилетие Хрущев и Брежнев, частично, вернули рабочему классу, то, что у него отобрал Сталин в годы первых пятилеток. Пятидневная рабочая неделя, отдельные квартиры, человеческие условия жизни, постоянное увеличение зарплат — за все это трудящиеся Советского Союза должны были благодарить не бюрократию, а своих товарищей из Новочеркасска, Красного Чепеля, Берлина, и десятков других мест где, пусть в стихийных, неорганизованных формах, но раз за разом вспыхивали очаги рабочего сопротивления сталинизму.