«Капиталистическое производство как подлинно массовое производство нуждается в покупателях как из крестьянских и ремесленных кругов старых стран, так и в потребителях всех других стран, в то время как оно со своей стороны технически совершенно не может обойтись без продуктов производства этих слоёв и стран... Таким образом, между капиталистическим производством и его некапиталистической средой с самого начала должны были развиться отношения обмена, при которых для капитала создалась возможность реализовывать в чистом золоте свою собственную прибавочную стоимость для целей дальнейшей капитализации, путём разрушения этих некапиталистических форм производства получать всё новый и новый приток пролетаризованной рабочей силы...
«... Но чем больше капиталистические страны участвуют в этой погоне за областями накопления и чем меньше становятся те некапиталистические районы, которые открыты ещё для мировой экспансии капитала, тем ожесточённее становится конкурентная борьба капитала вокруг указанных областей накопления, тем в большей мере его экскурсии по мировой арене превращаются в цепь экономических и политических катастроф: в мировые кризисы, войны и революции.
«Но этим процессом капитал двояким образом подготовляет свою собственную гибель: во-первых, он своим расширением за счёт всех некапиталистических форм производства держит курс на тот момент, когда всё человечество в действительности будет состоять из одних лишь капиталистов и наёмных пролетариев и когда дальнейшее расширение, следовательно, накопление, станет, поэтому невозможным; во-вторых, он в то же самое время, по мере того как эта тенденция находит своё выражение, обостряет классовые противоречия, международную хозяйственную и политическую анархию настолько, что он должен вызвать восстание международного пролетариата против существования капиталистического господства задолго до осуществления крайнего результата экономического развития, то есть задолго до того момента, когда будет достигнуто абсолютное и безраздельное господство капиталистического производства во всём мире.»[386-388] (Здесь и далее в квадратных скобках номера страниц в издании: Роза Люксембург. Накопление капитала. СОЦЭКГИЗ. М.-Л. 1934 — И.П.)
Вот так! Всё очень просто! Ничего не надо делать. Разве, ружьишко припасти на случай мирового восстания. А почему? А потому что капитализм сам выроет себе могилу и ляжет туда, останется лишь лёгкий труд его засыпать. А дальше, понятное дело, полный социализм и всеобщее процветание.
Думаю, в самом первом разговоре о социализме и революции, первого же агитатора спросили: «Когда?» И каждого следующего спрашивали. И меня. Отвечали по-разному. Роза Люксембург написала книгу как ответ. Срок не назвала, но указала надёжное измерение — остающийся объём некапиталистических форм производства. Не позже, чем будут исчерпаны капитализму конец.
Роза Люксембург основательно изучила вопрос: второй том «Капитала», о накоплении и расширенном воспроизводстве всего общественного капитала; изучила экономистов, от классических до Туган-Барановского. И сделала свой вывод.
Её критики всё обсуждали марксову схему расширенного воспроизводства. Но зря. Роза Люксембург считала схему правильной. При следующих условиях[229]:
Всё верно, и не надо было критикам сочинять схемы, на основе марксовой, со своими цифрами и поправками на рост населения и проч. Роза Люксембург не против схемы. Её лишь смутили безграничность и бессмысленность накопления: «Производить больше средств существования только для того, чтобы содержать больше рабочих, и производить добавочное количество средств производства только для того, чтобы этим самым дать занятие этому увеличенному числу рабочих, — да ведь это абсурд с капиталистической точки зрения!»[84]
Роза Люксембург спутала точку зрения отдельного капиталиста с общественным явлением. Капиталист думает только о прибыли. Производство — лишь печальная необходимость, без него не получить прибыль. Но с большего капитала легче и больше можно получить прибыли. Поэтому отдельный конкретный капиталист старается не тратить на себя весь навар, но вкладывать побольше в дело. Вложение капитала — целенаправленная человеческая деятельность. И вот, из этой нацеленной на прибыль суеты возникает накопление общественного капитала как суммы частных. Это накопление не бессмысленно, оно увеличивает прибыль. Но обществу в целом нет дела до этой прибыли. У общества нет капиталистической точки зрения. Общество занято производством, но не получением прибыли. Вот, сейчас это производство капиталистическим способом. Потому, претензии в абсурдности не по адресу.
К тому же, увеличение переменного капитала — не всегда увеличение количества рабочих. В развитых капиталистических странах, факт, это увеличение потребления рабочих. Надо ли доказывать?
Роза Люксембург сочла, что марксова схема приводит к ряду выводов:
Первый вывод[398]: «Если капиталистическое производство является само для себя неограниченным покупателем,.. то кризисы как периодическое явление, совершенно необъяснимы.»
Второй вывод[399]: «Если капиталистическое производство образует само для себя неограниченный рынок сбыта, то капиталистическое накопление... представляет собой неограниченный процесс. ... (Отметил этот пропуск. Ниже к нему вернусь. — И.П.) так как экономическому развитию капитала этим самым не поставлены никакие границы, то падает одна из основных марксовых опор социализма. По Марксу, восстание рабочих, их классовая борьба... является лишь идеологическим отражением объективной исторической необходимости социализма, вытекающей из объективной хозяйственной невозможности капитала на определённой ступени его развития.»
Третий вывод[400]: «Если капиталистическое производство само для себя образует достаточный рынок и допускает расширение за счёт всей накопленной прибавочной стоимости, то становится загадочным ещё другое явление современного развития: стремительность в погоне за отдалённейшими рынками сбыта и вывозом капитала, то есть наиболее яркие явления современного империализма.»
Отвечу.
Капиталистическое общество в целом «само для себя» не нуждается в покупателях и продавцах извне. Капиталистическое общество в целом не продаёт и не покупает. Весь необходимый обмен для дальнейшего воспроизводства капитала происходит внутри него. Любой, кто сам не догадался, может прочитать доказательства в том же 2-м томе «Капитала». Но внутри общества, составляя общественный капитал, хозяйничают отдельные капиталисты. Они и есть, по способу хозяйствования, продавцы и покупатели. Ещё раз: не общество в целом, но внутри него отдельные субъекты. Каждый отдельный капиталист охвачен жаждой. Он жаждет денег. Он вкладывает капитал туда, где замечает нехватку предложения на рынке. Его не остановят, если туда же одновременно вкладывают другие. Каждый надеется успеть, обойти других. Если капиталист рассчитал, как словчить и обойти других, он будет вкладывать капитал и на рынке, который весь занят.
Читатель уже понял, как возникают кризисы перепроизводства? Капиталист замечает, где можно навариться, но он не один такой зоркий и жадный. И в каждую щелку на рынке лезет азартная толпа. Читателю надо примеров из окружающей жизни?
Всё это противоречие называется противоречием между общественным производством и частным присвоением.
Есть ещё причина, но о ней позже.
Империалистические наклонности капиталистов, которые проявились ещё во младенчестве капиталистического способа производства, понятны тому, кто не забывает, что общественным производством распоряжаются люди с неограниченной жадностью, но с ограниченными возможностями свою жадность удовлетворять. Рынок метрополии давно занят. Отдельный капиталист может придумать хитрость, чтобы влезть на этот занятой рынок. Но даже не каждый может выдумать такую хитрость, и ещё меньше, кто может осуществить. Потому капиталисты устремляются в дальние страны: там легче, чем здесь. И к тому же на новом, малоразвитом рынке выше норма прибыли.
Мы понимаем, что кризисы неизбежны, несмотря на стройные формулы воспроизводства. Мы понимаем, что капиталисты, подгоняемые своей жадностью, стремятся охватить рынком весь мир. Это объяснимо. Но что ответить на второй вопрос Розы Люксембург? Если накопление капитала возможно в своей утвердительной бесконечности: сколько бы ни накопил, капиталист может добавить ещё, — а единственная цель — прибыль, то есть, если капиталист всегда сможет получать прибыль с помощью капиталистического способа производства, то этот способ никогда не утратит своей привлекательности, значит, капиталисты будут придерживаться его, значит, капитализм вечен? Или так: цель капиталиста — прибыль, капиталистический способ производства всегда доставляет прибыль, значит, капиталистический способ производства исторически неисчерпаем, вечен? А Маркс доказал, что общественно-экономические формации сменяют друг друга. Значит, тот, кто утверждает, что накопление бесконечно — не марксист.
Роза Люксембург задала правильный вопрос: когда же конец капитализму? Она правильно ответила: когда он перестанет удовлетворять участников общественного производства. А чем он перестанет удовлетворять? Роза Люксембург ответила: невозможно будет увеличить капитал. Это её ошибка.
Это коренная ошибка, которая заставила доказывать недоказуемое. Я не знаю, почему, по злому умыслу или недомыслию, Роза Люксембург выдала интерес капиталиста за общественный. Это капиталист заинтересован в накоплении капитала, как средстве увеличить свою прибыль. Но интерес у общества другой. Интерес в росте производительности труда. Историческая необходимость капиталистического способа производства состоит в увеличении производительности труда. Он сойдёт не раньше, чем достигнет своего предела производительности.
Роза Люксембург тоже кое-что понимала. Помнишь, читатель, цитируя со стр. 399, я пропустил немного? Вот это: «Так как производство может беспрепятственно расти, то ест развивать производительные силы...» Производительные силы — люди и орудия труда. Развитие их — увеличение производительности труда. Для капиталиста увеличение производительности труда его рабочих — необходимость в конкурентной борьбе. Для общества это историческая необходимость. Чем выше производительность труда, тем устойчивее жизнь общества. В этом интересы общества и его агента совпадают.
При капитализме отношения рабочего и капиталиста простые. Рабочий продаётся капиталисту на время. На время, рабочий делает, что прикажут. Забота хозяина — организовать работу, направить рабочих, проследить, чтоб выполнили, не напортили.
Как это происходит сегодня, покажут отрывки из статьи «Инструментальный ансамбль „Ноль дефектов”, журнал „Секрет фирмы”, номер 40 от 25.10.2004: „Сейчас думаем, как ещё улучшить взаимопонимание с персоналом, чтобы глубже вовлечь каждого в процесс совершенствования... задача — сформировать у рабочих новое, более трепетное отношение к качеству... В конце концов каждый получил представление о прямых и косвенных убытках, которые завод нёс, если клиент обнаруживал брак... наиболее серьёзная перестройка мышления рабочих произошла именно тогда... персонал в цехе не спешил делиться интимными подробностями процессов... отказались от сдельно-премиальной оплаты труда... Рабочие перестали скрывать ошибки... выход за пределы поля допуска в несколько микрон. Трудно вообразить расходы времени и денег на контроль всех этих микропараметров, если о них не сообщают сами рабочие... Вызвать рабочего и драть его как сидорову козу? Сами понимаете, что этим мы ничего не добьёмся... Рабочие... контролируют себя сами. Они проверяют 100% выпущенных изделий, отсортировывают брак, записывают в контрольный лист все оговоренные критические показатели... записывая измерения, рабочий начинает ощущать себя хозяином процесса."
Не показалось ли читателю, что описанное несколько выходит за рамки отношений купли-продажи рабочей силы, и дальнейшего использования владельцем средств производства этой рабочей силы? В начале XX века для максимального использования сил рабочего его движения подчинили движению огромной машины — конвейера. Выверили до долей секунды движение тела и конечностей, выяснили, какая музыка, какая окраска помещения бодрит, учтя всё, построили конвейер, распределив по нему рабочие операции. Превратили рабочего в часть механизма. Выжали из него всё, что смогли. Больше выжать невозможно. Выходит, рост производительности труда остановился? Так выходит. Капиталистический способ производства исчерпал свои возможности развития. Общество отметило конец капитализма грохотом революций.
Но жадность неисчерпаема. Кто же добровольно отказывался от богатства? К тому же отдельному капиталисту невдомёк, что он — лишь агент исторического развития, и обязан исчезнуть, выполнив свою задачу. Каждый отдельный буржуй не может нажраться, и озабочен победой в конкурентной борьбе. Конвейерный способ упёрся в пределы физических возможностей человека? Надо искать следующие способы.
Буржуазия, чтобы увеличить производительность труда, предложила на предприятии: самоконтроль рабочих, понимание общей задачи производства, отказ от сдельной потогонки. Читателю моего возраста это должно напоминать некоторые лозунги, с которыми началась перестройка в СССР. Когда ещё говорили «больше социализма», ещё не собирались вводить рынок. В общем, понимали, что рабочий самоконтроль — это не капитализм, это социализм. В общем, в современном передовом производстве получилось так, что для увеличения производительности труда организаторы его заимствовали способы у следующей общественно-экономической формации. Капиталистические отношения себя исчерпали, что же, введём немного социализма. Это не страшно, если устои — собственность — нетронуты. Получилось такое уродство — социалистические способы производства на капиталистическом основании.
Осталась частная собственность на средства производства. Остался рынок труда. Каково рабочему, «начавшему ощущать себя хозяином процесса», снова попадать на рынок, где он — лишь товар? Я потому и пишу — уродство. Называйте высоконаучно «несовместимыми противоречиями». Эти противоречия выпирают на каждом шагу, и жизнь с ним требует больших усилий. Сохранение капиталистической основы требует всё больших затрат от общества.
Производительность труда превысила все возможности потребления. Не станет нормальный человек съедать по две буханки хлеба в день и носить по пять курток за зиму. А производство может завалить рынок любым товаром в кратчайшие сроки. Я выше намекал ещё на одну причину кризисов. Если частные интересы, заставляющие капиталистов направлять капиталы чрезмерно в одну отрасль, вызывают частные отраслевые кризисы перепроизводства, то всеобщий рост производительности труда, вызывает всеобщий кризис перепроизводства. Получается так, что на рынке в каждый момент возможности производства выше возможностей потребления. Но это потому, что производство уже не капиталистическое.
Каждому отдельному капиталисту капиталистические отношения по-прежнему доставляют прибыль, и он будет защищать эти отношения. Но общество в целом уже переросло своих жадных агентов.
Полтораста лет назад Маркс написал, что история беременна новым обществом. Сегодня я вижу: история корчится в родах. Младенец распирает материнскую плоть, ищет выход на свет. Где повивальная бабка?